Юджиния с жаром излагала свои аргументы, но не решалась посмотреть в глаза Брауну. Она сидела, нагнув голову, и смотрела на постель и подушки, как будто там находился ответ на волнующий ее вопрос. «Ну, разве я рассуждаю не логично? – задавала она себе вопрос. – Разве не правильно то, что я тревожусь за сына? Или мои тревоги рождают новые проблемы?»
– О, Юджиния… – промолвил Браун. Он говорил ласково и негромко, но успокоить ее не удавалось и не получалось заставить ее думать по-другому. Он знал, что она беспокоится за Поля, почти не переставая, думает о нем, но разговаривать об этом они не могли.
– …ты только представь себе всю трудность путешествия через необжитые районы… – начал он.
«Трудности, – сердито повторила про себя Юджиния. – Как будто все, что мы делали последние пять дней, было легким. Или умным». Но она понимала, что ей никогда не произнести этих слов – ее отношения с Брауном держались на такой хрупкой основе, что ее рискованно подвергать опасности ссоры. Она разгладила рукой простыню. В полутьме ее пальцы казались голубыми.
– Я только хотела сказать, что с хорошим гидом… ну и потому, что он такой маленький…
«Почему приходится выбирать между двумя людьми? Почему я не могу быть и с Джеймсом, и с моим сыном? Почему я должна жертвовать одним ради другого?»
– Знаешь… со всем необходимым… это не должно занять много времени…
Прислушиваясь к собственным словам, Юджиния смотрела на медные жалюзи, мерцавшие в предутренней мгле. Ей хотелось свести спор к практичности, чтобы это не звучало, как проявление эмоций.
– Я знаю, почему тебе хочется отправиться туда, Юджиния. Я знаю, как ты беспокоишься, – тихо начал Браун и дотронулся до ее руки. – Но с ними Смайт-Берроуз, а это знаток здешних мест. Кроме того, – Браун попробовал изобразить шутливый тон, – Британская Восточная Африка – большая территория, и охотничья экспедиция может оказаться где угодно. Не представляю, как мы сможем найти их.
Браун не решался упоминать имени Поля. Один раз он это сделал и когда увидел, какую боль причинил Юджинии, то пожалел об этом.
– Вспомни, до Виктории-Ньянзы очень далеко, дорога туда будет очень тяжелой для девочек… и для тебя. И если только я совсем ничего о тебе не знаю, – Браун попытался улыбнуться и поднял в воздух руку Юджинии, – ты загоняешь всех нас и только для того, чтобы убедиться, что Смайт-Берроуз, Палмер, Дэйвис и вся наша компания лежит, задрав ноги, на берегу озера и считает трофеи.
Но игривости не получилось. Браун положил ее руку на постель и еще тише проговорил:
– Я не могу позволить тебе поехать, Юджиния. Ты это знаешь. Я бы никогда себе не простил, если бы что-нибудь случилось. Ты для меня все.
Ну вот. Сказано. Единственное, что ей хотелось услышать больше всего на свете. И единственное, что ее сдерживает. Юджиния перевела взгляд на пол. Ей что-то припоминалось, что-то очень давнее, и это подсказал неровный свет лампы, пятнами ложащийся на дощатые стены.
Она вспомнила бабушкин дом в Филадельфии и день в начале сентября. Начали желтеть листья платанов и тополей, и мир потихоньку сползал к зиме и спячке, и каждый налитой колос пшеницы, каждый стебель, отягченный зернами, напоминал, что жизнь прошла не зря и полна смысла. Но все ждали, что что- то должно произойти, и Юджиния вспомнила именно это.
– Я знаю, Джеймс, что рассуждаю не очень логично, – вновь обратилась Юджиния, – и не хочу никого подвергать опасности… – Ее слова звучали серьезно, она долго думала, прежде чем произнести их. – Но я подумала, что мы могли отправиться в путь все вместе – ты, я и девочки… Дюплесси нет необходимости ехать с нами… и мы одни, без посторонних проведем несколько чудесных дней… Мы смогли бы сочетать приятное с…
Она произносила эти слова, но сама уже знала, чем закончатся их поиски. Больше всего она надеялась на то, что удастся вернуть домой Поля целым и невредимым, но ведь это значило, что вернется Джордж и придет конец их уединению с Джеймсом.
Внезапно ей на ум пришли слова отца, как-то раз предупреждавшего ее, – по какому случаю, когда, она не помнила, но только помнила, что в то время его слова прозвучали ужасно: «Никто никогда не бывает абсолютно счастливым. Нельзя ждать от жизни слишком многого».
Нет человека абсолютно счастливого. Нельзя ждать от жизни слишком многого.
«Почему наши жизни должны быть такими сложными? – задумалась Юджиния. Она вспомнила, как рассердилась на отца за его слова, как все в ней запротестовало и как она отказалась его слушать. – Почему люди не могут быть счастливыми? Почему они не могут влюбляться, рожать детей, любить их, но и любить друг друга? Почему не может быть здоровых и крепких семей»? Но, размышляя над всеми этими вопросами в своей комнате в кетито, она пришла к выводу, что не все здесь так просто. Нравится это вам или нет, но жизнь заставляет принимать решения, как говорилось когда-то раньше: «Если вы не нашли здесь счастья, вы можете либо оставаться здесь, либо перебираться в другое место, и можете сделать это по своему выбору».
– Дело не в том, что я не люблю тебя, – наконец проговорила Юджиния. «И не в том, что я люблю своего сына больше», – эти невысказанные слова повисли в воздухе, поскольку в этом никто не хотел признаться, таили в себе страшную взрывную силу.
Лейтенант Браун знал, что она думает, но ему нечего было ответить. Он не отец ее детям, он не муж ей. Он понимал, что Юджинии придется одной бороться со своими тревогами и надеждами, что никакая забота или любовь не снимет с нее этого груза.
– Давай лучше поспим, – сказал он. – Рассветет, не успеешь оглянуться.
– Ну, так что мы будем делать сегодня?
Юджиния решила забыть вчерашние сомнения и заставила себя говорить веселым голосом, когда, отдернув москитную сетку, взглянула на багровые полосы, отбрасываемые солнцем на небеса.
– Красное солнце к ночи… – произнесла она, обернувшись, чтобы посмотреть на лицо Брауна. – Надеюсь, вы на военно-морском флоте пользуетесь более научными прогнозами погоды.
Она проследила за тенью, протянувшейся по плечу и по всей длине его руки, и попыталась улыбнуться.
