жены начали казаться все более неразумными и все более не поддающимися объяснению. От одного воспоминания об ее выдумках его передергивало.
– Мне нечего сказать, Юджиния, – ответил Джордж. Раз уж он решился ответить, то нужно доводить дело до конца. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Мне не о чем спрашивать. Или говорить.
«Отлично, – сказал себе Джордж, – соврал, и проглочено, как лимонный шербет». От этой мысли ему даже полегчало, в голове появились проблески ясности, некое приятное ощущение, которое подобно хорошей освежающей дреме взбодрило его.
– Просто не могу придумать, что такое могло бы обеспокоить тебя, моя дорогая. Я, например, ничего такого не заметил в наших гостях. Я знаю, твоя женская натура более чувствительна, чем моя, но все-таки я ничего не вижу… То есть, у детей все идет, как обычно, кажется, ничего необычного…
«Ложь все равно, что кусок торта, все, что бы я ни сказал, проглотят, – сказал себе Джордж. – Я могу сказать все, что взбредет мне в голову».
– …Кончина Огдена была только несчастным случаем, и, как всякое несчастье, вызывает сожаление, я согласен. Но ты не чувствуешь… как бы это выразиться, чтобы не казаться выспренным… ты, Джини, не чувствуешь… Но ты не думаешь, что смерть… естественно, только в данном конкретном случае… может рассматриваться всего лишь как несущественный урок?..
Джордж чувствовал на себе взгляд жены. Она стояла не шевелясь, как каменное изваяние, рот приоткрыт, над переносицей между бровями две глубокие складки.
У Юджинии усталый, поблекший вид, как будто за спиной десятилетия изнурительного труда.
«Не разгадала ли она моей лжи, – внезапно пришло на ум Джорджу. – Вдруг она знает? Не мог этот дурак Браун проболтаться ей? Или Огден? Не мог Огден?..
Юджиния решила, что не верит ни единому объяснению мужа. «Если он ждет, пока мы отправимся обратно домой, чтобы устроить мне с Джеймсом скандал, я буду к этому готова, – убеждала она себя. – Если он хочет заручиться поддержкой всего экстельмовского клана, ну что же, повоюем». Юджиния выпрямилась, она чувствовала, как обретает душевное равновесие и покой, как берут свое мудрость и решимость.
Джордж все это понял по-своему. Молчание жены свидетельствует о покорности, гордая поза – о согласии с мнением мужа.
– …Так что ступай к себе в каюту, – закудахтал он, – и не занимай свою красивенькую головку тем, что думают люди…
Джорджу становилось все лучше, лучше и лучше, он почувствовал вдруг такой же прилив энергии, как тогда в Африке, когда решил отправиться на сафари.
– …Все мы люди взрослые, Джини, и все способны позаботиться о себе. Конечно, мы можем сожалеть о старине Огдене. Но есть вещи, которые не исправишь… И, знаешь, Джинни, бизнес, определенный вид бизнеса должен быть предоставлен джентльменам, которые разбираются…
Джордж чувствовал себя так, как будто ему удалось ловко изогнуться в танце и обойти партнершу. «Выходит, выходит! – обрадовался он. – Она схватила крючок и потянула леску с грузилом».
– …Так вот, давай, беги к себе в свою уютненькую каюту и подумай, как мы весело проведем время на Борнео. Ты опять встретишься с отцом. Разве не прелесть?..
Не закрывая рта, Джордж говорил утешающие слова. «Все будет хорошо, – сказал он себе. – Браун доставит ружья Сеху, восстание пройдет как по-писаному, к власти придет сэр Чарльз Айвард, и угольные залежи перейдут к Экстельмам. Надобность в Бекмане отпала, потому что я и сам сумею провернуть всю эту операцию».
– Как вы видите, миссис Экстельм… мастер Поль… мисс Джинкс… мистер Уитни… – капитан Косби вел свой ежедневный урок географии, любовно водя пальцем по мореходным картам. День стоял превосходный, оставался час до чая, спокойный, как всегда, ничем не омрачаемый час. Капитан Косби настаивал на соблюдении установленного порядка.
– …Мы должны держаться севера, чтобы захватить хвост юго-восточных ветров, которыми пользуются суда на коммерческих линиях, а потом спуститься и пройти по Селат-Сунду и через острова Зутфен…
Юджиния прислушивалась к словам капитана и наблюдала за его рукой, прокладывавшей путь по карте. В его мире нет ничего такого, что не могло бы быть объяснено. Все находится на своем месте, на все есть своя причина. Юджиния была довольна, что пошла с детьми в рулевую будку.
– …Теперь вы можете задать вопрос (впрочем, никто его не задал), почему «Альседо», паровой яхте, понадобились ветры, которыми пользуются торговые суда.
Капитан Косби остановился, чтобы посмотреть, как среагируют слушатели на это заявление, которое, конечно же, должно было вызвать любопытство. Когда любопытства проявлено не было, он с неунываемым энтузиазмом продолжил:
– Это потому, что есть правило, которое каждый мореплаватель знает назубок: держись ветра в спину. Есть у тебя машины на угле или нет.
«Если на горизонте шторм, – Юджиния повторяла про себя еще одну аксиому капитана, – от которого вам не уйти и не спрятаться, тогда задраивайте люки и входите в него. Задраивайте люки и смотрите, чтобы волна не ударила вам в борт».
Поль может повторить эти уроки слово в слово, вспомнила Юджиния, глядя через стол с картами на разгоряченное личико сына, потом взглянула на Джинкс, с напряженным вниманием впитывавшую услышанное. Место Лиззи за столом вызывающе пустовало. «Она считает, что ей уже нечему учиться», – подумала Юджиния.
– …Теперь относительно этого смешного названия Зутфен… – Капитан Косби несколько раз промурлыкал это слово, посмотрев по очереди в три створки окна рубки, позволявшего охватывать взглядом океан. – Это в Яванском море. Мы можем также в любой момент увидеть Суматру. Мистер Уитни рассказывал вам, наверное, об острове Суматра? Он принадлежит голландцам. Все южное побережье Борнео принадлежит Голландии… Буитенцорг, типичное голландское название… и Сура-байя… Взгляните сюда, мастер Поль, мисс Джинкс…
Капитан Косби загнул уголок лежавший сверху карты, а Юджиния задумалась, какими словами ей
