Странник не видел лица героя, но, судя по его походке (и по игривости, с которой «отростки» на шляпе гладили невидимое лицо) решил, что тот улыбается. Что этот бывалый наёмник делает среди них? Даже Эппа, с его почти сверхъестественной силой эмпатии, не сумел распознать истинных мотивов Тивора.
Болдх всё смотрел на головной убор Катти.
Уже две недели (или около того), как они познакомились с Тивором, но никто из членов отряда ни разу не видел Катти без этой чертовой шляпы; он не снимал ее, даже чтобы почесаться. Что он пытается скрыть? Оставалось лишь строить догадки.
Болдх изучал блестящий панцирь, и на миг страннику показалось, что он видит свое отражение.
Когда они наконец вышли из-под укрытия деревьев, солнце уже стояло высоко. За лесом начинался покатый склон отрога. Теперь путники ясно видели торчащую, как буйволиный рог, вершину утеса, выглядывающую из-за острого гребня. Воров они пока не заметили; лишь редкие клочки дыма, время от времени поднимавшиеся в воздух, говорили о том, что недавно (а может, и до сих пор) там были люди.
Лесовик пошел первым, на разведку. Мгновение-другое они наблюдали, как он проворно, почти по- жабьи, скачет вверх по холму. Затем шаман будто исчез или слился с травой, и они его потеряли из виду.
Они ждали молча, нетерпеливо ерзая. Через несколько минут Лесовик вдруг снова возник посреди отряда.
— Это они, — возбужденно выдохнул он, и по жилам Болдха быстрее заструилась кровь. — Ещё едят, но, похоже, скоро свернут лагерь.
— Придется поспешить, — сказал Нибулус, решив не снимать пока доспехи со спины Женг. — К ним можно подобраться незаметно?
— Весь склон густо порос папоротником, — отозвался Лесовик. — Я-то могу прямо у них под носом проползти, но вам повторять этот трюк не советую.
— Может быть, быстро атаковать их сверху? — предложил Нибулус, и глаза его заблестели от предвкушения.
— Думаю, я знаю выход получше, — отозвался шаман. — Тут и так поддувает; если папоротник как следует расколышется, а ветер усилится и задует как следует, даже вы, такие неуклюжие, подберетесь незаметно. Нужно лишь слегка подтолкнуть.
— Подтолкнуть?
Но Лесовик не стал объяснять. Лукаво подмигнув, словно говоря: «Положитесь на меня», он снова заскакал вверх по склону и опять растаял на глазах.
Нибулус повернулся к своему отряду.
— Что бы он там ни придумал, — поторопил пеладан, — мы не можем сидеть сложа руки. Эппа, ты останешься с лошадью. Остальные...
— Если нужно присмотреть за конем, — вмешался Катти, — я помогу.
— Эппа присмотрит! — глядя в упор на Тивора, поправил Нибулус.
— Конечно, — согласился Болдх и, прищурившись, окинул Катти взглядом. — Нам ты больше пригодишься, герой.
Болдх пришел к решению, что на самом деле ему нисколько не нравится Катти Тивор — ну нисколечки. С самого их знакомства этот тип явно положил свой жадный, вороватый глаз не Женг.
И, как не без удовольствия заметил Паулус:
— Тебе, Эппа, старая черепаха без панциря, сохнуть тут на солнце.
— Я таков, каким сотворил меня Куна, — принялся было оправдываться Эппа, явно задетый этим высказыванием. Он и сам с грустью сознавал, что станет для них лишь обузой.
— Дело ваше, — пожал плечами Катти. — Тогда мы будем сторожить лошадь вдвоем. Не испытываю ни малейшего желания рисковать своей шкурой за чужой меч, а ваше голосование мне без разницы. Я уже говорил, что нанимался только проводником.
Он посмотрел на остальных. Из лица отражали целую гамму чувств от обманутой надежды до омерзения. Они разочаровались не в человеке — в легенде. Все, и в особенности — Нибулус, с его соревновательным духом; он так надеялся увидеть хваленое мастерство Тивора в обращении с мечом, и оценить, так ли он хорош, как о нем говорят. К тому же сражаться бок о бок с легендой... ему бы любой воин позавидовал.
Они ничего не могли с этим поделать. Ничегошеньки.
— К тому же, — продолжил Катти, — вы и в тот-то раз еле ноги унесли от этих психов. Хватит испытывать Судьбу. Ее терпение на исходе.
— Хвала Пелу, мы скоро с тобой расстанемся, шельма, — пробормотал Нибулус.
— Могу подняться с вами до вершины холма, — услужливо предложил Катти. — Мой-то лук побыстрее вашего оружия будет.
— Может, барды даже песню сложат, — заметил Финвольд. — «Баллада о храбром, храбром Тиворе».
Катти лишь улыбнулся и снял со спины лук.
— Не стоит верить всему, что слышите, — сказал он. — За песни о трусах бардам не платят.
Больше ни слова не говоря пятеро начинающих налетчиков гуськом потрусили вслед за Лесовиком. И обнаружили его на самом верху отрога. Шаман стоял на одном колене: глаза плотно зажмурены, глубокие морщины избороздили лоб. Одна из рун крепко зажата между указательным и большим пальцами. Почти наверняка это была руна элемента Воздуха, но так запачканная кровью, что не разглядеть. Кровью Лесовика. Как обычно.
Болдх не мог надивиться на торок: народ, который так близок к природе, и при этом настолько не дорожит собственным телом; по собственному опыту он знал: природа предпочитает, чтобы кровь ее созданий оставалась у них в жилах, а не проливалась.
Сработало ли «маленькое внушение» Лесовика, Болдх не знал, но здесь, наверху, ветер определенно задул сильнее. Он дул не откуда-то конкретно, скорее налетал резкими порывами и с пронзительным свистом проносился по высокой траве, как беспокойный элементаль. Рыжие кудри Лесовика развевались в такт музыке ветра, накидка из волчьей шкуры ощетинилась.
Узнав знакомый свист, Нибулус и Паулус навострили уши и замерли в нерешительности. Они уже слышали подобное в Синих горах, когда Лесовик призвал воздушного элементаля против леукроты и ее стаи. Но сейчас звук был немного другим; в прошлый раз в нем слышалась исступленная, радостная, неконтролируемая ярость стихии, теперь же свист звучал приглушенно, словно издалека, как будто ветер призвали в этот далекий край против его воли. В нем звучал хаос, но как-то неуверенно — как будто ветер заблудился.
Обеспокоенные, члены отряда прильнули к земле и поползли к гребню. Сверху открывался прекрасный обзор.
Лесовик не ошибся: весь склон холма до самого скалистого утеса зарос густым ковром папоротника. Над мечущимися на ветру ярко-зелеными листьями кружились и ныряли стрижи.
А внизу, в тени, у основания утеса, нашли пристанище разбойники.
С виду, к большому разочарованию эскельцев, воры никак не пострадали от рук (или скорее ног) великандов. Двенадцать из них расхаживали сейчас по неряшливому лагерю. Громоздкая фигура Пооррра сразу бросалась в глаза, но также можно было рассмотреть ядовито-зеленую копну волос, принадлежащую Хлесси и пестрые шелка Раедгифу. Четыре фигурки сидели с краю и, судя по всему, ещё ели. А на полпути вверх по склону, всего лишь ярдах в пятидесяти от Болдха и прочих, стоял одинокий часовой. Это был Эглдавк Клагфаст, бывший пеладан с огромным двусторонним боевым молотом. Он все еще дожевывал завтрак и стоял, слегка повернувшись на юг, к ним спиной.
— Сначала его положим, — прошептал Нибулус, готовясь.
— Лучше возьмем в заложники, — с несвойственной ему человечностью предложил Паулус. — Да, а когда получим, что хотим, запытаем до смерти.
— Болдх, — прошипел пеладан, — справишься? Возьмешь его — подашь сигнал...
— Мы почти пришли! — раздался вдруг голос. Они обернулись и увидели, что Катти смотрит куда-то на север.
— Что?
