кристаллики льда. Здесь было очень холодно, но этот холод нёс чистоту. Ласковые дуновения ветерка из туннелей щекотали его лицо, словно нити украшенной росой паутины.
Пещера дышала никем не оскверненной святостью, и Гэп почувствовал себя преступником. Он видел то, что людям с поверхности не полагалось видеть. Возможно, он первый человек, ступивший сюда. При этих мыслях сердце забилось быстрее.
Юноша робко принялся исследовать пещеру.
Следующие несколько часов юный эскелец переходил из одного зала в другой. Каждый туннель, каждый грот, каждая ниша, в которую он мог протиснуться, дарили новое чудо. Чтобы согреться, Гэп обмотал бечеймой тело, к тому же так он своим теплом сушил ткань. Таким образом у него под рукой постоянно была подпитка для факела, и красота подземного мира не скрылись от его глаз.
Удивительно, что он не утратил способности ценить прекрасное даже сейчас, находясь в сотне, а то и тысяче футов под землёй, и без всякой надежды выбраться на поверхность. Несмотря на отчаянную борьбу с холодным течением, несмотря на напряжение, полнейшую концентрацию силы воли и духа, в юноше появилась некая покорность судьбе. Он был готов принять как должное каждый новый миг существования и не задумываться над тем, что будет дальше. Лишь одна мысль продолжала изводить юношу: спасения нет, запасы бечеймы скоро закончатся и ему придётся двигаться на ощупь в этом холодном и чуждом мире; и в конце концов, после долгих дней голода и мучений, он исчезнет, словно его и не было.
Однако перенесённые испытания оставили свой след, открыв в Гэпе что-то столь же твердое и холодное, как и окружающие его сталагмиты. Юноша упорно двигался вперёд и был спокоен.
Путешествие по пещерам длилось уже несколько часов; Гэп не останавливался, страстно желая узнать, что находится дальше. От голода он становился всё слабее, но это словно лишь подгоняло его.
В любом случае, больше ему ничего не оставалось — только идти вперёд.
Время еле тянулось, отмеряемое спазмами боли, скручивающими пустой желудок, да убывающими запасами бечеймы. Один раз Гэп сумел заснуть, свернувшись дрожащим клубочком под нависающей скалой. Постоянная капель сочащейся с известняковых сосулек воды, делала сон неспокойным и наполняла его тревожными сновидениями. Когда юноша проснулся и зажёг новую, пропитанную смолой полоску ткани, то в ужасе увидел, как известняковая капель, словно оплывший воск, накрыла его тонким прозрачным покрывалом. Гэпу показалось, что сама скала пытается поглотить его, навечно втянув в свой мир.
Может, подземье возмущают его движения, его тепло, его свет?
Странные вещи начали происходить вокруг. Поначалу Гэп не обращал на них внимания, думая, что ему мерещится. Но со временем они становились всё очевиднее. Смутные образы, почти невидимые, они могли быть игрой теней, вызванной изменчивым светом самодельного факела. Затем тени начали метаться, мелькая прямо перед юношей; порой они даже замирали, словно рассматривая его, и снова улетали во мрак. Однако как бы Гэп ни старался рассмотреть их, напрягая уставшие глаза, ничего не получалось — тени всегда оставались за пределами света его факела.
Наконец тени замелькали в круге света, и стало видно, что это какие-то фигуры.
Они походили на невысоких людей с большими ушами, длинными тощими руками и судорожно подёргивающимися когтями. Фигуры выступали из стен, визгливо хихикая, и снова исчезали, растворяясь в каменной поверхности сводов пещер.
Гэп, пошатываясь, почти бежал, окутанный дымкой страха. Он ещё надеялся, что увиденное — сон, но фигуры теперь подлетали ближе, словно кормясь убывающими силами юноши. Они шипели и хватали его за одежду, стоило оруженосцу споткнуться, ворчали и плевались кислотой, а их огромные светящиеся глаза смотрели на него с ненавистью.
Гэп оглянулся назад и в ужасе заметил, что весь туннель позади заполнен этими фигурами. Юноша рванулся вперёд. Увы, ноги не слушались — как во сне, когда каждый шаг даётся с неимоверным трудом. Всё тело налилось свинцом.
От резкого удара перед глазами замелькали цветные пятна — Гэп врезался в деревянное перекрытие. В тот же миг боль вернула юношу в сознание, а призрачные фигуры испарились. Глядя на разлетевшиеся щепки прогнивших досок, он понял, что врезался в некое подобие заграждения. Упав ничком на пол, юноша выпустил факел из рук.
Он снова вернулся в реальность.
Пошатываясь, как пьяный, Гэп с трудом встал. «Киньяда! Где я сейчас?»
Созданное людьми заграждение в нерукотворном подземном мире лишь усугубляло замешательство. И всё же оруженосец не мог сдержать волнения — неужели он вернулся в мир людей? На некоторое время в душе вспыхнул огонёк надежды. Покорность и смирение испарились, уступив место ожившим желаниям и тревогам.
Опять подкрался страх. Гэп судорожно стал шарить в темноте в поисках огнива. Те ужасные маленькие чертенята чуть не свели его с ума, ещё минута — и кромешная тьма довершит начатое ими. На этот раз он не стал аккуратно отделять часть бечеймы — её оставалось мало; юноша в панике рванул обтрёпанный кусок материи. Быстро измазав вырванный клок смоляной жижей из последнего пакетика, Гэп достал кремень и высек искру.
Наконец снова появился огонь. Оруженосец поднял горящий клок вверх и осмотрелся.
Надежда вернулась не зря: он сразу заметил следы кирок на каменных стенах. Этот туннель сделали люди. На земле валялся сломанный нож, который он использовал как факел, но что гораздо важнее — вокруг были разбросаны куски дерева. Возможно, части заграждения. К радости Гэпа, они оказались достаточно сухими.
Юноша быстренько вытащил доску двух футов длиной. По сравнению с крошечными пучками бечеймы, деревяшка полыхала, как солнце, разгоняя тьму. Страхи рассеялись, и Гэп едва не зарыдал от облегчения.
— Теперь, — голос оруженосца звучал решительно, — пора отсюда выбираться.
Слабость и голод были забыты, Гэп не стал тратить время на дальнейший осмотр. Прикрыв рукой глаза от слепящего света нового факела, он уставился на уходящий вперёд штрек. На полу валялись обрушившиеся подпорки и прочий мусор, к тому же сам туннель был таким тесным и низким, что юноше пришлось пригнуть голову.
«Низкорослый же народец разрабатывал эту шахту», — подумал Гэп. Поначалу он решил, что рудокопами были хогеры, потом вспомнил, что те редко спускаются под землю. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Не задерживаясь ни на секунду, юноша нырнул в туннель.
Он шёл уже довольно долго, а проход всё не кончался. На протяжении пути Гэп не видел никаких ответвлений. Вскоре ему стало тяжело дышать. Очень хотелось распрямить спину и потянуться.
Наконец показался боковой проход. Оруженосец свернул в него и пошёл ещё быстрее. Он так торопился, что даже не подумал чем-нибудь пометить это место.
По мере продвижения по бокам стало попадаться всё больше новых проходов. Взволнованный Гэп то и дело поворачивал и ни разу он не остановился, чтобы отметить свой путь. Пригнув голову, он упорно шёл вперёд. Эти метания наугад лишь подтверждали, что разум почти отказывал.
Проходы попадались уже постоянно. Большинство изученных юношей шахт оказывались либо давно заброшенными, либо обвалившимися. Но даже это не могло сдержать обезумевшего оруженосца. Туннели извивались и ветвились, расходясь в разные стороны, иногда возвращаясь к собственному началу. В их переплетениях не было никакой закономерности и плана, но Гэпа это не смущало. И всё же ни один из проходов не вёл наверх.
Через час юноша окончательно заплутал в лабиринте туннелей. На один короткий миг разум вернулся к нему, и оруженосец осознал, насколько он потерян. Гэп словно увидел себя со стороны: словно крыса, он мечется с глупой улыбкой на лице, ни на миг не задумываясь, куда бежит.
Былые страхи и паника вновь охватили его. Заблудился вконец, сил почти не осталось. Никогда прежде Гэп не чувствовал такой усталости. Борясь с подкравшимся отчаянием, юноша прислонился спиной к стене и сполз на землю.
На глазах наворачивались слезы, а тем временем начали возвращаться пляшущие тени. Уже совсем
