— Я знаю, — задумчиво сказала Хелен, — люди часто поступают дурно по отношению ко мне. Наверное, я пробуждаю все самое дурное, что скрывается в их душах.
Сестра Несса тяжелым взглядом смотрела вслед Хелен, которая поплелась в сад.
Хелен позвонила Ренате Куигли. Тот же адрес, та же квартира и, наверное, та же кровать. Она сказала, что все еще наводит справки и что все это гораздо сложнее, чем многие себе представляют.
— Я никогда не думала, что это будет просто, — вздохнула Рената, — но одна мысль об этом превращает мою жизнь в праздник, подготовиться к которому мне будет гораздо проще, если я буду сознавать, что кто-то наподобие вас, сестра, заботится обо мне.
При словах о празднике Хелен вдруг с ужасом осознала, что ей придется встретиться с Фрэнком и Ренатой Куигли на праздновании серебряной свадьбы ее родителей.
Фрэнк Куигли был шафером в те дни, когда они с отцом были еще равны по своему положению в обществе. До того, как все изменилось.
Хелен уже не нужно было возиться с садом, он стал разрастаться более или менее самостоятельно. Сестре Джоан нравилось бывать в центре одежды для неимущих, она ловко управлялась с иглой, могла спрятать пятно, перешить пуговицы на пиджаке для какого-нибудь старика, похвалить его, восхититься им, дать ему почувствовать себя на примерке у собственного портного.
Но для Хелен там не было подходящей работы. Наверное, это было не ее место.
Еще раз она решилась обратиться к Бриджид с просьбой о вступлении в монастырскую общину.
— Вы не позволяете мне окончательно стать одной из вас, как это несправедливо, ведь я так давно работаю здесь. Всем уже ясно, что это не каприз, — Хелен просила, умоляла.
— Ты спешишь, Хелен, — отвечала Бриджид, — ведь у нас здесь не монастырь из фильмов, не затерянная в лесах обитель, куда люди приходят, чтобы обрести мир в душе, нет, у нас здесь работный дом, и ты должна обрести мир в душе до того, как решишь остаться здесь.
— Но я уже готова, — настаивала Хелен.
— Нет, ты боишься людей: вот почему ты здесь.
— Вы не правы, просто нигде, кроме этого монастыря, я не встречала людей, которых искренне смогла бы полюбить.
— Но это еще не все. Мы как бы защищаем тебя от чего-то. Однако дальше так продолжаться не может. Вероятно, причина заключена в мужчине, или в сексе, или в несправедливости мира… Каждый из нас должен быть готов к тому, чтобы встретить трудности лицом к лицу, а потом справиться с ними. А ты по- прежнему прячешься в монастыре от чего-то.
— Наверное, дело в сексе.
— Отлично, но не воображай, что тебе будут отпущены все грехи, — Бриджид рассмеялась. — Возвращайся в мир, Хелен. Проведи там пару лет, не прерывая отношений с нами, и возвращайся, если по- прежнему будешь ощущать, что твой дом — здесь. Возвращайся, и тогда мы возобновим наш разговор. Я и в самом деле думаю, что теперь тебе надо уйти. Для твоего же собственного блага.
— Вы действительно предлагаете мне уйти?
— Я даже настаиваю на этом. Вот видишь, у нас здесь не так, как в реальном мире. Там я либо приказала бы тебе уйти, либо посодействовала твоему дальнейшему продвижению. А здесь я всем своим существом ощущаю, что это место чересчур безопасно для тебя.
— Разрешите мне остаться еще хотя бы ненадолго, прошу вас!
— Ты можешь жить здесь вплоть до двадцатипятилетней годовщины свадьбы твоих родителей, — неожиданно заявила Бриджид. — А там посмотрим.
Выйдя из крохотного кабинета сестры Бриджид, Хелен почувствовала себя очень несчастной. У нее был такой удрученный вид, что сестра Несса попросила ее помочь ей сегодня с несовершеннолетними мамашами. И это был первый случай, когда она обратилась к Хелен с подобным предложением.
Хелен безмолвно последовала за Нессой.
— Послушай, Хелен, с тобой что-то не так? — спросила Несса. — Мы не должны строго судить этих людей; мы только им помогаем.
— Конечно, — ответила Хелен. Она выглядела совершенно обреченной, как те девушки, что принимали небольшие дозы антидепрессантов или жили в постоянном страхе перед сутенерами, вечно склонявшими их поскорее сделать аборт. Время от времени Несса оборачивалась назад и посматривала на нее с беспокойством. Хелен уже была спокойна, но странно безучастна. Она сделала все, о чем ее просили, — обошла квартиры не явившихся вовремя на очередной осмотр девушек. После случая с маленьким Саймоном, чуть не выползшим на мостовую в самый час пик, Несса очень беспокоилась за них.
Поздно вечером Несса попросила Хелен разыскать Ивонну, которая была на восьмом месяце беременности, и уже во второй раз. Дверь отворила очаровательная девчушка с глазами темными, как у отца, давно бесследно исчезнувшего из жизни Ивонны, и акцентом, шотландским, как у матери, произведшей ее на свет шестнадцати лет от роду.
— Мама пошла сделать пи-пи, — сказала она доверительно.
— Отлично! — ответила Хелен и рванулась в дом. Из ванной доносились стоны и крики Ивонны. Хелен набралась храбрости.
— Посиди-ка пока у себя в комнате, — сказала она круглолицей малышке и для верности приперла дверь сундуком.
А потом направилась в ванную, чтобы помочь разобраться с результатами выкидыша, как она тогда полагала.
Но из лужи крови, сопровождаемый воплями и заполнявшим все вокруг запахом рома, доносился тихий плач.
Ребенок был жив.
Ивонна не помнила ничего. Она была так пьяна, что весь тот день смазался у нее в одно кошмарное пятно.
Ей сказали, что ребенок мертв, и она спустила его в унитаз.
Сотрудники «скорой помощи», укладывая Ивонну на носилки, были вежливы и предупредительны. В смущении они осмотрели все вокруг и даже заглянули в унитаз.
— У нее был уже весьма приличный срок, трудно поверить, что она смогла так быстро избавиться от полноценного плода.
Однако Хелен, быстроглазая девушка, сообщившая, что она — доброволец из центра матери и ребенка, при монастыре св. Мартина, заявила, что долго не могла попасть в квартиру и слышала продолжительный звук спуска воды из унитаза, а потом обнаружила залитую кровью ванную.
Круглолицый ребенок вроде бы был на ее стороне. Девчушка подтвердила, что мама долго делала пи-пи, а Хелен долго стояла за дверью.
Несса ходила с серым, как пепел, лицом и пыталась уверить саму себя в том, что ничего не случилось бы, пошли она к Ивонне не Хелен, а любого другого человека. Наконец, Хелен позвонила, сказала, что возникли кое-какие проблемы и что она постарается убедить девчушку все же впустить ее в дом. Звонила она из магазина по соседству с домом Ивонны, в который зашла, чтобы купить бутылочку молока. Ей ведь надо было чем-то подкрепиться, потому что Бог знает что могло ожидать ее внутри.
Вечер прошел в заботах об устройстве Ивонны в больницу и помещении трехлетней девчушки в приют. Когда все было улажено, Хелен сказала Бриджид, что устала и хотела бы немного прогуляться.
— Есть, с чего устать, — безучастно откликнулась Бриджид, — сегодня ты бегала в сад не меньше шести раз.
— Мне хотелось быть уверенной, что там все в порядке, — ответила Хелен.
Она аккуратно подхватила маленький сверток с ребенком, которому предстояло унаследовать миллионы Палаццо, и взяла его на руки. Мальчик был завернут в полотенце и в одну из ночных рубашек Хелен. Для утепления Хелен решила воспользоваться мягким ковриком, покрывавшим обычно сиденье стула в ее комнате.
Она проскользнула сквозь задние ворота монастыря и шла, пока не устала. Отойдя как можно дальше
