Приятели умолкли, так как видели Мирамар исключительно на фотографиях. Вот вам аргентинец: знает Европу как собственный дом, но осмотреть достопримечательности собственной страны – ни за что! Ведь каждый километр – это удушье, любой вагон – Божье наказание.
Состояние, в котором находился Риверо, сделало для него заключение в «Паласе» тягостным. Пожалуй, выпивка развязала бы ему язык: он без конца смог бы разговаривать о Мими, снова и снова переживать сладостные мгновения… Бесповоротно отделенный от товарищей, он не видел выхода для своей тоски. Даже возвращение в Париж, – вообще-то недостойное истинного аргентинца, – не вернуло бы ему девушку. Ни фамилии, ни адреса, тем более ничего остального о Мими ему не было известно.
Комната в «Паласе», с видом на бухту и на Сен-Мало,[10] обернулась настоящей тюремной камерой. Даже не открыв чемодана, он вышел прогуляться. Оказавшись в лифте, нажал на кнопку первого этажа. Спускаясь, Риверо изучал табличку с инструкциями для пассажира. Потом медленно сошел вниз по лестнице.
Однако выходить на улицу не было никакого желания. Он посидел в холле, заглянул в салоны. Попробовал крепиться, повторяя, что не следует делать из всего трагедию: «Главное – это победа, а не расставание», и еще: «Успехи в любви украшают мужчину». Так он вступил в светлый, отделанный в бело- золотых тонах ресторан отеля. Время – так называется горькое лекарство от безнадежности.
Его провели к столу, положили между ним и салфеткой чудовищных размеров листок из плотной бумаги – меню. Только чтобы не попасть в глупое положение, он посмотрел пустыми глазами в меню, затем вокруг себя. Невдалеке сидела, нежничая с мужем, полноватая и, видимо, низенькая, но привлекательная блондинка. Получив свой ужин, Риверо рассмотрел ее как следует: бледная кожа, явно краснеющая при малейшей возможности; белокурые, слегка подкрашенные волосы. Такой веселой, яркой, говорливой женщиной можно было только восхищаться.
Семейная пара сначала перекидывалась словами с метрдотелем, после него – с сонливым человеком в зеленом фартуке, раздававшим карту вин, наконец, с официантом. Зная до тонкостей все о продукции местных виноградников, они завязывали беседу с каждым, кто подходил к столику. Стоило собеседнику удалиться, как нежности продолжались.
Когда муж склонил над супом лысину, окруженную седыми волосами, блондинка устремила взгляд на Риверо. Наш герой подумал: «Я приметил ее от скуки, желая развлечься. И вот взгляд, посланный в наказание». Но, по-прежнему скучая и желая развлечься, Риверо опять посмотрел в ее сторону. Блондинка поглаживала лысину мужа. Голова мужа под ее рукой почти опускалась в суп. Голубые глаза искали Риверо. Как бы управляемые ловким фокусником, зрачки совершали виртуозные движения, взгляд то и дело задерживался на аргентинце. Это продолжалось доли секунды, и Риверо даже засомневался: а было ли в самом деле что-нибудь?
«Показалось», – пришел он к выводу. Но все повторилось: супружеские ласки, голова над тарелкой, искательный взгляд, супружеские ласки. «Неверная жена», – заключил Риверо, словно обнаружив подлинную вещь в мире подделок или, скажем, ангела или единорога.
Когда Риверо выходил из ресторана, блондинка вновь поглядела на него и совершенно точно ему подмигнула. Немного растерявшись, – так как не составил пока плана действий, – Риверо прошел в холл. Заняться было нечем, даже для вида. Пара-другая витрин с мундштуками, бумажниками, украшениями; объявления о давно состоявшихся киносеансах и вечере в казино «High life». Прочтя их, Риверо повалился в кресло.
Появились старик и блондинка. Что-то в их поведении – возможно, непринужденное веселье, – показывало, что пара ни в ком больше не нуждается. Оба смеялись, болтали с возрастающей живостью, но никто третий не участвовал в игре, – ни швейцар, ни официант из бара, ни мрачный господин за стойкой администратора. «Ах, супруги, супруги», – издал нравоучительный вздох Риверо, благодушно покачивая головой. Прекрасная изменница оказалась немного приземистой. Но с каким изяществом она подмигнула ему из-за плеча, обмениваясь ласками с мужем! А тот увлекал жену к лифту – доставить ее в один из альковов «Паласа», как в некий романтический приют.
Итак, любые действия откладывались до следующего дня. Риверо также возвратился в свой номер.
Его разбудило горловое пение Сарконе:
До чего же это здорово – растянуться на кровати…
Риверо прорычал в ярости:
– Майсани поет гораздо лучше.
– Уже почти полдень, – сообщил Эскобар.
– Он и во сне не забывает о своем вдовстве, – заметил Тарантино.
– Вовсе нет, – возразил Риверо и принялся подогревать воду для мате.
Затем, старательно бреясь, он расписал покорение блондинки.
– Обстоятельства были против меня, – разглагольствовал он, – решительно против. Попробуйте подобраться к дружной семейной паре, где муж все время начеку: вот в чем проблема! Но я добился своего, не спрашивайте как. Говорю вам откровенно. Не считайте меня волшебником или кем-нибудь в этом роде. Каждый из вас способен на такое. Хотите знать секрет? Лезьте напролом с закрытыми глазами. За границей аргентинец неотразим!
Все выпили мате. Риверо оделся.
– Как выглядит блондинка? – спросил Сарконе.
– Невысокая, бойкая на язык. Хорошо одета, с розовым лицом.
– Мы видели ее внизу, – заявил Эскобар.
– Одну?
– Одну.
– Это, должно быть, другая, – не согласился Тарантино, чье лицо с прозрачными детскими глазами потемнело от зависти. – Такие женщины не интересуются залетными птицами, то есть скромными туристами.
– Ждите меня здесь, – приказал Риверо.
