возвращения центробежной силы.
Плазменные трубки во всех камерах внезапно погасли. Атмосферные барьеры сохранились, но камеры впервые за двенадцать столетий погрузились в кромешную тьму.
А в седьмой камере, на границе Пути, роботы начали устанавливать мощные заряды, чтобы взрывами отделить северный конец Пути от астероида и закрыть его.
Президент или его сторонники практически ничего не могли сделать. Организация Гарднера обладала достаточной властью, и фракционеры были полностью преданы ему. История человечества еще раз доказала, что худшая из возможных ошибок в политике – недооценка своих противников.
У ван Хамфьюиса не было иного выбора, кроме как принять предложение Гарднера и взять на себя руководство секторами, предназначенными для радикальных гешелей.
В лесу Центрального Города, лишенный веса, в сопровождении охранника – гешеля-неоморфа, Павел Мирский начал сожалеть о своем решении. Ему казалось, что он затерян в кошмаре Босха, и он спросил себя, стоит ли жажда исследований и стремление к новому всех этих странностей и тревоги.
Ему предстояло навсегда забыть свое прошлое и культуру…
Мирский обвинил себя в том, что могло считаться величайшим дезертирством всех времен.
Глава 62
Ольми стоял один возле помоста, глядя на клавикулу. Он был бы рад, если бы Инженер мог взаимодействовать с его мыслями, комментируя его действия либо положительно, либо как-то иначе, но Корженовский находился в неактивном состоянии.
Васкес и Лэньер все еще были в своей комнате. Обычай спать по восемь часов подряд выглядел для Ольми одновременно своеобразным и интересным. Иметь каждый день длинный, ничем не заполненный период жизни, свободный от мыслей и занятый некими потусторонними видениями… Тальзитское очищение было намного более эффективным, но Ольми забавляло, что некая примитивная часть его самого все еще испытывает потребность в простом сне.
Он никогда глубоко не задумывался над различиями между людьми его и их времени, за исключением тех случаев, когда нужно было как-то обеспечить их нужды. Даже при учете всех новшеств его времени, сходство намного перевешивало различия.
Йетс пересек мягкий зеленый ковер лужайки и подошел к помосту. Лицо его было мрачным.
– Наше время ограничено, – сообщил он Ольми по графоречи. – Пост охраны у отметки один и девять экс девять сообщает о чрезмерном излучении на границах потока. Возможно, джарты готовятся открыть новые, очень широкие ворота.
– Ворота к сердцу звезды? – спросил Ольми.
– Таково предположение. Персонал поста готовится к отступлению.
Эта идея обсуждалась в высших кругах обороны в течение десятилетий. Она была столь же проста, сколь и радикальна: Путь во многих точках соприкасался с небесными телами. С тех пор как Путь стал, в сущности, пустым безлюдным туннелем, открытие кольца массивных ворот к ядру звезды должно было отсосать находящуюся под высоким давлением перегретую плазму и распределить ее по всему Пути. Барьеры – хотя и построенные из модифицированного пространства-времени Пути – должны были принять на себя сверхвысокую температуру и в конце концов рухнуть. Сам Путь остался бы нетронутым, но все остальное на протяжении миллиардов километров должно было просто распасться на составляющие частицы.
– Насколько быстро пойдет фронт плазмы? – спросил Ольми.
– Его могут замедлить лишь вихревые эффекты. Конечная скорость составит около шести тысяч километров в секунду.
– Тогда у нас останется около тридцати двух часов на эвакуацию.
– Если они не смогут открыть ворота на расстоянии…
Мысль о том, что джарты могут управлять воротами Пути на расстоянии, уже много лет назад отрезвила тех, кто работал над планами защиты. Джарты никогда не демонстрировали подобную способность в пределах отрезка, контролируемого людьми, но данные о различных нарушениях Пути привели многих исследователей ворот – включая группу Рю Ойю – к убеждению, что они могут поступать так за отметкой два экс девять.
– Я передал информацию сенатору Ойю, – продолжал Йетс. – Ее отец сейчас работает вместе со своими исследователями. Она сообщит ему об всем, когда с ним можно будет связаться.
Ольми заметил Патрицию и Лэньера, появившихся из жилого комплекса.
– Как вы думаете, сер Васкес согласится? – спросил Йетс. – Вы провели значительно больше времени с нашими гостями, чем я.
Ольми изобразил символ неуверенности с чертами подавленного настроения: неполный неоморф, выбирающий форму тела.
– Мне бы ваше спокойствие, – заметил Йетс. – Не откажусь прямо сейчас от тальзит-сеанса.
Патриция заметила Ольми и Йетса и помахала им, затем коснулась руки Лэньера. Оба пересекли лужайку и подошли к помосту.
– Я должна увидеться с сером Ойю, – сказала она Ольми. У Лэньера был дикий вид, его глаза бегали по сторонам.
– Он на совещании со своими исследователями. Сенатор Ойю передаст ему любую информацию.
– Хорошо. Я полагаю, что мне не обязательно говорить с ним лично. Ольми…
Взгляд Лэньера сосредоточился на Ольми; на его лице застыло несчастное и обиженное выражение.
