Ольми сел и закрыл глаза. Йетс оживленно потирал руки. Сенатор Ойю казалась столь же хладнокровной, как всегда, но Лэньер заметил, что глаза ее беспокойно бегают по сторонам.
Если Прешиент Ойю хоть немного взволнована, а Ольми сидит безропотно смирившись с судьбой, то, решил Лэньер, у него есть все основания испугаться.
– Как вы думаете, у нас получится? – спросил он.
– Будем надеяться, – сказал Ольми, не открывая глаз.
Лэньер посмотрел в сторону носа.
Яркая вспышка семи одновременных взрывов уменьшила прозрачность носового купола. Теперь он прояснился и открыл начало Пути. Внутри светящегося кольца расплавленных обломков астероида и замороженных сосулек водяного пара образовался черный круг.
Круг сжимался, поглощаемый радужным ничто, которое резало глаза: новый конец Пути.
А затем внутри уменьшающегося черного круга Лэньер увидел маленький белый серп. Он заморгал.
Луна.
Корабль завертелся в рвущейся наружу атмосфере. Радужное ничто почти выполнило свою задачу; казалось, им потребуется вечность, чтобы приблизиться к быстро сжимающейся черноте и серпу Луны.
От стен оторвались куски почвы и устремились к новой, перламутровой, границе, которая затмила Луну.
– О Господи, – сказал Лэньер. Он всплеснул руками и закрыл глаза.
Эпилог
Четыре начала.
«И вся королевская конница, и вся королевская рать…»
Эта фраза часто приходила в голову Хайнеману, когда он пилотировал тупоносый флаер, облетая Землю. То, что не испепелила или не отравила сама Гибель, уничтожила Долгая Зима. Какое-то время казалось, что даже искусство, технология и мощь Нового Гексамона не в состоянии поправить положение.
Однако Ленора, которая уже четыре года была его женой, напомнила ему в один из самых худших, самых отчаянных моментов:
– Они сумели выкарабкаться даже без нашей помощи – наше присутствие должно заставить дела идти быстрее.
Но даже надежда и перспективы более светлого будущего не могли уменьшить горечь того, что он видел в течение одного дня разведки.
Индия, Африка, Австралия и Новая Зеландия и большая часть Южной Америки вышли из Гибели с не очень большим ущербом. Северная Америка, Россия и Европа были практически стерильны. Китай потерял четверть своего населения от ядерных ударов; еще две трети погибли от голода во время Долгой Зимы, которая пошла на убыль лишь сейчас, с помощью находящегося на орбите Аксиса. Юго-Восточная Азия погрузилась в анархию, революции и геноцид; разрушения здесь были тоже тотальные.
Пепелища, бесплодные равнины, покрытые снегом долины и холмы, которым вскоре предстояло стать ледниками; гонимые ветром серые густые тучи, отбрасывавшие черные тени на пустынную землю; континенты, отданные бактериям, тараканам и муравьям, и среди этой новой экологии – небольшое число разбросанных тут и там животных, которые когда-то называли себя людьми, когда-то жили в удобных домах, знали основы электричества, читали газеты, обменивались провинциальными взглядами на действительность…
У которых когда-то было время на такую роскошь как мысли.
От всего этого просто разрывалось сердце. Хайнеман начал думать о подобных себе – инженерах, ученых и техниках Земли – как об орудиях в руках самого Сатаны. Почти утраченная вера вернулась к нему с чувством мщения. Лоренс знал, что серьезно испытывает терпение Леноры, но в постоянных видениях Апокалипсиса, ангелов и вознесения он мог, по крайней мере, найти какое-то утешение, смысл. Если он когда-то был агентом Сатаны, то теперь – не меняя рода своей деятельности – стал агентом ангелов, тех, кто должен был сделать Землю раем…
Ленора пыталась снова и снова обратить его внимание на то, что инженеры в такой же степени ответственны за спасение Земли, как и за ее разрушение. Без орбитальных платформ и космической защиты Земля была бы полностью опустошена; западные и советские платформы уничтожили около сорока процентов всех снарядов.
Слишком мало, слишком мало…
И сколько детей, сколько животных, сколько невинных и…
Но, возразила бы Ленора, никто рожденный со ртом и потребностями не невинен…
Конечно, она часто бывает права.
Хозяева, которым он теперь служил, не были ангелами. Они были умными, всесильными, рассудительными; их лидеры были лишены невежественной слепоты лидеров Земли. Но, тем не менее, они отличались друг от друга, и иногда очень сильно.
Так что Хайнеман вместе со своей женой летал в небе Земли, составлял карты разрушений и надеялся, что наступит день, когда снова начнет расти трава и будут цвести цветы, когда растают снега и воздух очистится от радиоактивности. Он тяжко трудился ради этого дня.
И он был предан своим новым хозяевам за то, что родился заново. В первый день после возвращения на Землю с ним случился тяжелый сердечный приступ.
Ларри Хайнеман жил в своем втором теле. Ленора уверяла его, что оно лучше прежнего.
У него были некоторые сомнения на сей счет, но это тело определенно чувствовало себя лучше.
