Он видел более темную дыру в центре надвигающейся стены. Запас воздуха в их скафандрах был ограничен двумя часами – сколько еще пройдет времени, прежде чем он сможет начать спуск?
В комплексе четвертой камеры Ленора Кэрролсон оказалась от попыток как-то организовать членов научной группы. Большая часть сотрудников службы безопасности была поднята по тревоге, оставив казармы, кафетерии и территорию эвакуируемым.
Патриция сидела в кафетерии, оцепенев и прислушиваясь к время от времени оживающим громкоговорителям. Сигналы с внешних спутников по-прежнему передавались через скважину на ретрансляторы у входа в каждую камеру. Слышалось электронное щебетание роботов, спокойно жертвующих собой на орбите, в поисках аванпостов и боевых станций. Входя в земную атмосферу, они обнаруживали миллионы людей, пытающихся сдержать эскалацию, что ныне приводило лишь ко все большему числу смертей.
Ситуация вышла из-под контроля, подумала Патриция.
Судороги. Последнее движение умирающего или конвульсии трупа. Сан-Диего, Лонг-Бич, Лос-Анджелес, Санта-Барбара. Судороги.
Фарли и Цзян рыдали, обнявшись. Ву молча и бесстрастно сидел на столе подобно изваянию. Римская стоял в углу с бутылкой виски – почти наверняка контрабандного, – прикладываясь к ней каждую минуту, пока не свалился.
Несколько сотрудников внешней охраны, возвращаясь к старым шуткам, старым оценкам и догадкам, спокойно обсуждали, кто побеждает, кто все еще в состоянии сражаться, чьи военные базы будут уничтожены следующими. «Подводные лодки под полярными шапками?» – «Нет – обе стороны будут держать их в резерве, на потом». – «Что – потом?» – «Кто знает?» – «А пошли они все…»
Судороги.
Она закрыла глаза, словно попыталась спасти картину своего дома, исчезающего во внезапной вспышке света и радиации, оставляя обугленный остов.
А внутри – слегка защищенные тенью дома, зажаренные заживо, но не совсем обуглившиеся, а затем превращающиеся в мельчайший пепел под действием ударной волны…
Рита и Рамон.
Фарли подошла к Патриции и похлопала ее по плечу, выводя из задумчивости.
– Мы не можем вернуться, – сказала она. – Инженеры говорят, что сейчас не осталось ни одного космопорта. Ванденберг, – Космический центр Кеннеди, даже Эдвардс уничтожены. Мы не можем добраться и до Луны – не хватит кораблей и топлива. Никто не прилетит сюда десять, а то и двадцать лет. Так считают инженеры. В Китае, возможно, сохранилось несколько подходящих площадок, но на орбите нет челноков для встречи ОТМ, даже если мы сможем улететь.
К ним присоединился Ву.
– От Китая ничего не осталось, – сообщил он. – Россия все еще сбрасывает бомбы. Все города, в которых я когда-либо бывал, теперь уничтожены. В свое время мы в школе изучали основы гражданской обороны. Мы знали, куда должны упасть бомбы – русские и, может быть, даже американские. Для каждого города – свои бомбы.
– Когда похороны? – спросил кто-то.
Никто не засмеялся, стало тихо. Удивительно неуместная шутка. Однако, когда кто-то умирает, должны состояться похороны.
Но если умерли или умирают миллиарды людей?
Кэрролсон села рядом с Патрицией.
– Вот и все, – лаконично сказала она. – Уэйн погиб, и наш сын тоже. Они уже мертвы, я уверена. Знаете, скоро наступит адская боль. Чтобы привыкнуть к этому, потребуется… – Ее губы дрогнули, на щеках выступили красные пятна, словно сыпь. – Римская выжрал всю выпивку, ублюдок.
– Я иду в библиотеку, – заявила Патриция.
– Нельзя. Запрещено.
– Я должна что-то делать.
– Конечно. – Но никаких предложений не последовало.
– Эй, у нас новые картинки с внешних камер! – крикнул кто-то. Выкатили широкоэкранный видеопроектор и подключили его к центральному ретранслятору кафетерия.
Патриция не смотрела на экран. Она видела картины грандиозного пожара, снятые со спутников и лунных телескопов в библиотеке Пушинки. Где-то на Земле – в Вашингтоне или Пасадене, в офисе Хоффман – вокруг этих изображений царствовало разрушение, которое они изображали – роковое гибельное кольцо.
Однако Кэрролсон смотрела, сузив глаза и сжав губы.
Один за другим вспыхивали города. Атмосфера над каждым взрывом покрывалась рябью, словно гигантский стальной шар падал в пруд.
Над западным полушарием, над Атлантикой, распространялось сияние ярче зари, сначала желтое, потом пурпурное, потом зеленое.
Весь мир был охвачен пожаром, пламя перескакивало от города к городу, с континента на континент.
Люди теперь имели значение не большее, чем булавочные головки.
Глава 26
Герхардт и Лэньер стояли возле солдат, охранявших вход в нулевой лифт. Герхардт поднес к глазам бинокль.
