Я поглядел на небо. С небес плавно летели на землю редкие-редкие снежинки, большинство которых таяло высоко над землей, потому что и воздух, и земля так пропитались теплом за долгий теплый период, что теперь отдавали это тепло медленно и неохотно, изо всех сил сопротивляясь наступлению холодов. Ну, если не наступлению холодов, то, по крайней мере, пришествию первого холода.
— Пойдем в подворье! — сказал я. — Надо хорошенько подготовиться на тот случай, если нас ждет первая морозная ночь.
— А Брюс-то был не дурак! — сказал Ванька.
Я мог только молча кивнуть в знак согласия. Брюс оказался умнее всех нас. Никто не предвидел этой перемены погоды — ни Топа с его потрясающим чутьем, ни отец с его колоссальным опытом. Да ведь и все другие птицы и звери, которые при первом приближении ненастья, при первом запахе тревоги в воздухе, начинают прятаться или жаться поближе к жилью, вели себя как ни в чем не бывало. Нет, кроме Брюса, еще, пожалуй, дикие гуси. Они припозднились с отлетом в этом году — а сегодня мы за один день увидели несколько стай, поспешно отбывающих на юг. Выходит, и в них сработал встроенный в них природой барометр…
Что ж, оставалось только, как я и сказал Ваньке и Фантику, хорошенько подготовиться к любым неприятным неожиданностям.
Мы поднялись к воротам подворья, по дороге, в два поворота идущей вверх, вошли вовнутрь. Большой двор зарос травой, но вымощенные каменными плитами дорожки все-таки проглядывали. Одна из этих дорожек вела к так впечатлившему нас зданию с верхней галереей — вблизи, видимое целиком, оно было ещё больше похоже на сказочный терем, чем издали. На галерею вели две широкие каменные лестницы: одна — с внешней стороны здания, другая изнутри. Ее было видно в широкий дверной проем, потому что все двери давно были снесены, точно так же, как и окна высажены. И, кроме лестницы, виднелись наполовину провалившиеся полы и всякий мусор, их загромождавший. Напротив этого здания (которое, судя по всему, и было палатами самого архиепископа), у противоположной стены стояло другое здание. Оно было ниже стен, в два этажа, поэтому снаружи его, естественно, не было видно. Было оно сильно вытянутым в длину и, насколько мы могли понять, сравнивая с теми монастырями, превращенными в музеи, в которых нам доводилось бывать на экскурсиях, первый этаж почти наверняка был трапезной, а второй — жилыми кельями монахов и служителей подворья. Церковь стояла посередине, на самом главном и выигрышном месте, но в неё все входы были наглухо заколочены. Впрочем, у нас не было особого желания в неё проникать.
В дальних от нас углах мы разглядели колодец и небольшую хозяйственную постройку, типа каменного амбара.
— Интересно, в этом колодце есть вода? — сразу вопросил Ванька.
— Зачем нам вода из колодца, когда её в озере полно? — осведомился я. — Колодец, скорее всего, завален, а если и нет, то вода в нем будет затхлая. Кроме того, он, наверно, совсем ветхий — а полететь на десять метров вниз, если под тобой осыплется его кладка, едва ты на неё обопрешься, это, согласись, не великое удовольствие.
— Да, давайте держаться от колодца подальше! — поддержала меня Фантик. — А с чего мы вообще начнем осмотр? Я предлагаю начать вот с этого красивого терема с галереей!
— Что ж, давайте, — согласился я, хотя мне более перспективным в смысле устройства на ночлег представлялось здание трапезной с кельями.
Мы осторожно поднялись по перекосившимся и частично вросшим в землю ступенькам, вошли в архиерейские палаты. Захламлены они были здорово, но современного мусора — всяких там пластиковых бутылок и прочего — было на удивление мало. А так, в основном, битый кирпич, какие-то кованые изделия возможно, детали перил и ставней — осколки посуды. Сразу после входа находилось большое переднее помещение — холл, как сказали бы сейчас — от него шли двери в разные комнаты. То есть, были дверные проемы в разные комнаты, и судя по их величине, двери были двустворчатыми — когда они были. Налево, по всей видимости, была кухня — в ней находилась огромная печь-плита, на которой вполне можно было готовить достойные архиепископа и его гостей обеды. Чугунные дверцы топки и духовки, валялись рядом. То ли их выломали, то ли они сами отвалились. Единственно, что уцелело — это чугунная плита, положенная над топкой. На такой плите можно было вскипятить не чайник, а целый бак воды, и сварить обед на роту солдат.
— Смотрите! — показала Фантик на огромную открытую топку. — Теперь, когда дверцы нет, печка превратилась в камин. Или, вернее, в очаг, — она потопала ногой по полу. — Пол здесь каменный, поэтому вполне можно развести открытый огонь в очаге, загореться ничего не может. А на этой плите можно и воду вскипятить, и макароны сварить.
— Да, если здесь немного расчистить, то будет совсем неплохо, согласился Ванька. — Будем, как викинги или как хоббиты сидеть у очага и есть мясо!
— Ну, они-то ели мясо на вертеле, а не всякие консервы вроде тушенки, — пробормотал я. — Однако, здесь и правда можно удобно устроиться. Во-первых, над нами мощный второй этаж, так что протекать на нас не будет. Во-вторых, здесь всего одно окно, которое можно занавесить. И ни сквозняка тебе, ни брызгов дождя.
— А чем мы его занавесим? — спросила Фантик.
— Да хотя бы нашей палаткой. Я имею в виду, её брезентовым тентом. Ведь если мы остановимся здесь, то палатка нам не нужна. Приберемся — и будем спать в спальных мешках прямо на полу, время от времени подбрасывая дрова в очаг. Осталось только одно проверить…
Я достал спички, пошарил глазами, нашел какую-то старую газету в углу, зажег её и засунул в очаг.
— Что ты делаешь? — спросила Фантик.
— Проверяет, есть ли тяга в дымоходе, — объяснил Ванька, сразу понявший смысл моих действий. — Ведь если дымоход забит — осыпался, например, или птицы в нем свили гнезда — то пользоваться им нельзя. Весь дым повалит в комнату, и мы задохнемся.
К сожалению, судя по тому, что дым начал зависать и частично выползать в комнату, а не устремился в дымоход, дымоход и впрямь был забит.
— Какая жалость! — с горьким разочарованием вздохнул Ванька.
— Такая же печь должна быть в трапезной, — сказал я. — Будем надеяться, что там нам больше повезет. Пошли туда!
— Но давайте сначала осмотрим все архиерейское жилье, очень-очень быстро, а? — предложила Фантик.
Мы с Ванькой согласились, и пробежались по всем помещениям архиерейских палат. Особенно интересно было подниматься на второй этаж лестницы так причудливо извивались, такие возникали ходы и переходы, что, честное слово, целую вечность можно было бы там странствовать, если бы нас не поджимали неотложные дела. Под конец мы вышли на верхнюю галерею и оглядели все подворье сверху. Видно было далеко. Мы увидели и нашу лодку в бухточке, и дорогу к воротам, и часть берега. И само озеро просматривалось лучше некуда, довольно далеко.
— Вот, наверно, здорово было стоять здесь и смотреть, когда здесь кипела жизнь! — вздохнула Фантик.
А я заодно поглядел на крышу и трубы трапезной. Крыша, насколько я мог судить, была во вполне приличном состоянии, без больших прорех. То есть, возможно, мы даже на втором этаже сможем устроиться, если захотим. И трубы выглядели вполне нормально — во всяком случае, на обоих трубах не было ни одного отвалившегося кирпича, так что кирпичами дымоходы не забиты. Конечно, в них может быть и окаменевшая сажа, и птичьи гнезда — но тут уж не узнаешь, пока не проверишь тягу.
Тучи совсем закрыли солнце. «И наползала зловещая тьма на весь обитаемый мир…» — подумалось мне. Снежинки больше не кружились в воздухе, будто тучи копили силы. И, по моим ощущениям, с каждой минутой становилось все холодней.
Сумеречное такое было состояние вокруг, и казалось, что наступает вечер, а ведь было всего полтретьего дня.
— Пошли осматривать трапезную! — сказал я. — Кроме всего прочего, мне уже жрать хочется — просто жуть! Четыре часа на воде, управляя парусом это вам не хухры-мухры!
