призовые поля, ни разу не угодив на штрафное, он скупал земли и железные дороги, он постоянно получал право двойного хода... «Везуха поперла», как он сам это объяснил.
Сережа играл ровно и спокойно, не богатея на глазах, но поддерживая свое дело в должном порядке, выжимая максимум возможного даже из неудачных ходов. Миша и Оса начинали немного «тонуть», но у них было достаточно запасов, чтобы не вылететь из игры и даже резко поправить дела при первом же удачном ходе.
Что до Пети, то он играл слишком беззаботно и даже небрежно. Несколько раз он умудрился «смазать» удачный ход, не извлекая из него очевидных выгод: не начинал строить гостиницы, чтобы собрать побольше денег с других игроков, отказался от карточки-«амнистии» на выход из тюрьмы и от карточки на бесплатный проход таможни, когда они попали к нему.
Осе, довольно внимательно за ним наблюдавшей, померещилось в какой-то момент, что Петя делает это специально. Словно бы ему было неудобно перед друзьями, для которых он был самым «богатым» во всей их компании и которые ждали поэтому, что он и в игре (смысл которой в том, чтобы разбогатеть) легко докажет свое превосходство и свое знание бизнеса.
Оса чувствовала все большую уверенность, что она права. «Да, — подумала она, — ему неловко выигрывать, он стесняется. Не хочет, чтобы мы подумали, будто в жизни все достается ему одному».
Ей захотелось вслух сказать Пете, что это глупость, но она все же сдержалась, вовремя прикусив язык: не стоит показывать, что она его разгадала. Да, то, как он сейчас «зажался», — это глупо и наивно, но есть в этом что-то трогательное и благородное. И он расстроится, если дать ему понять, что Оса видит его насквозь. И одна ли только Оса? Девочка исподтишка пригляделась к остальным. Нет, похоже, никто, кроме нее, не видит умысла в безалаберной игре Пети: все слишком увлечены. Сперва ее удивило, как же это никто не замечает очевидного. А потом поразила мысль о том, до чего хорошо она понимает Петю: словно в мысли его заглядывает и читает их.
Откуда взялось это понимание? Осе припомнилось, как она крепко стиснула руку Пети, испугавшись «привидения», и она почувствовала, как краснеет при этом воспоминании. Естественно, что она вцепилась в руку ближайшего из друзей, когда увидела такой ужас, но то, как Петя глазом не моргнув, несколько минут выдерживал ее судорожный захват, в котором от испуга появилась недюжинная сила, словно связало их маленькой общей тайной. И Осе стало стыдно от ощущения, что они с Петей каким-то образом нарушили равенство всех со всеми, существовавшее в компании, что их теперь не пятеро, а двое и трое, и в этом есть обидная несправедливость по отношению к оставшимся троим...
Чувствуя, как все больше краснеет, Оса сказала:
— Что-то душно становится. Почему мы сидим с закрытым окном?
— А комары? — спросил Миша.
— Комаров пока нет. Да и вообще их в нашем поселке бывает немного, даже в августе...
Оса встала и распахнула окно. Чуть дрогнули занавески, когда свежий воздух устремился в комнату. И сразу запахло зеленью, первой сиренью, легким дымком, — видно, на одном из участков догорала куча прошлогодних листьев и сушняка...
— Ох, как здорово! — вырвалось у ребят.
— Конечно! — Оса облокотилась о подоконник. — Не пойму, что мы, дураки, с самого начала окно не открыли?
Бимбо, дремавший на полу, вдруг встрепенулся и заворчал, принюхиваясь к доносившимся через открытое окно запахам. Потом он заворчал погромче и поднялся на ноги.
— Что-то чует... — усмехнулся Сережа.
В этот момент стали бить огромные настенные часы, которые Оса еще днем завела и поставила на правильное время. Звук у этих старых часов был сочный, густой, мелодичный и мерный — чарующий звук, внимая которому можно было представить себя сидящим в пиратской кают-компании или в мушкетерском кабачке.
— Уже полночь! — спохватился Петя. — Надо же, как мы засиделись за игрой!
И в этот момент они услышали громкий хлопок с соседнего участка: ружейный выстрел, никаких сомнений! Потом в ночной тишине раскатисто грохнул еще один выстрел, послышался треск кустов и громкий крик Антоныча:
— Ага! Ага! Попались? Вот будете знать!
Треск стал громче. Бимбо зарычал и напрягся — и вдруг одним махом выпрыгнул в окно и помчался куда-то по участку.
— Скорее! Все за ним! — крикнул Петя и выпрыгнул в окно вслед за собакой. Его друзья последовали за ним.
Им было хорошо слышно, куда несется Бимбо. Он рванул в тот угол участка, где оставались посадки, сделанные еще старым тренером, прежним владельцем дачи. Послышался сухой треск кустов малины, потом заливистый лай и чей-то вскрик.
Друзья во весь дух пробежали пятьдесят метров до заросшего угла сада. Они так спешили, что никто не догадался прихватить фонарик. Но ночь была лунная — светлая, ясная, и, добежав до кустов, они сразу поняли, что к чему.
В самой гуще кустов малины сидела на корточках перепуганная девушка лет семнадцати — восемнадцати, не больше. Бимбо стоял перед ней, тяжело пыхтя и настороженно выжидая. Девушка не отрывала глаз от огромного черного пса и боялась даже шелохнуться.
Но не это было главное — не из-за этого ребята застыли в оцепенении, словно к месту пригвожденные. Они моментально вспомнили призрак, проплывший перед ними днем в саду углового дома! Те же джинсы, блузка, волосы до плеч... Конечно, если бы у ребят было время подумать, они бы сообразили, что девяносто процентов молоденьких девушек могли претендовать на сходство с ним: довольно распространенный стиль прически и одежды, а черты лица — размыты. Но как бы то ни было, все готовы были поклясться, что призрак именно этой девушки они видели! Сходство дополнялось тем, что девушка на бегу оцарапала себе лицо и ободрала плечо, порвав при этом блузку с одной стороны, и окровавленные ссадины виднелись как раз там, где ребята видели кровь на призраке.
После довольно долгой паузы девушка рискнула пошевелиться, увидев, что Петя взял Бимбо за ошейник. Она раза два глотнула воздух, пытаясь заговорить. С третьей попытки это у нее получилось, и ребята услышали слабый голос:
— Только не надо... Не делайте мне ничего... Не выдавайте меня.
Ее дрожащий голос несколько успокоил ребят, и они смогли взглянуть на ситуацию хладнокровнее.
— Как тебя зовут? — спросила Она.
— Марина.
— Значит, это ты воруешь кур у Антоныча? — продолжала свой допрос Оса.
— Я... Нет... То есть...
— Вот что! — Оса решила взять все в свои руки. — Пойдем к нам в дом, там ты умоешься и приведешь себя в порядок. А после этого объяснишь нам, что тут происходит.
Девушка заколебалась, видимо раздумывая, не сбежать ли ей, но, глянув на Бимбо, отказалась от этих мыслей и пошла к дому вместе с ребятами.
Оса быстро достала из аптечки йод.
— Тебе надо переодеться, — сказала она девушке. — Я сейчас что-нибудь подберу из маминой одежды.
Это «что-нибудь» оказалось тонким джемпером подходящих размеров. Марина заперлась в ванной и через несколько минут вышла в джемпере, держа в руке разорванную блузку.
Пока она приводила себя в порядок, Петя и Бимбо на всякий случай вышли на улицу и дежурили под окошком ванной комнаты.
— Садись, тебе надо выпить чаю, — тоном, не терпящим возражения, сказала Оса. — А потом мы поговорим. Нужно кое-что выяснить.
Девушка послушно села за стол и, держа чашку обеими руками, стала мелкими глотками пить горячий чай. Но вид у нее по-прежнему был ошеломленный — «пристукнутый», как выразились бы ребята, — она машинально выполняла то, что ей говорили.
