Машины месили грязь, люди сновали по улицам в суетливой предпраздничной кутерьме.
Солнце ослепило день. И сумерки, как марлевая повязка, накрыли землю.
Я включила фары.
Можно, конечно, поехать домой. Но можно поехать и к Александру. Если он позвонит.
Утром, когда я уходила, он сказал: «Набери мой номер, когда освободишься».
Я освободилась. Вернее, я специально не занимаю себя.
Я говорю журналистам: «Ее нет», а они нагло утверждают в трубку, что узнают мой голос.
Заехала в «GQ».
Знакомых почти никого нет.
Александр не звонит. Может, ждет, когда я позвоню?
Потяну еще немного. Позвоню через час, если он сам не объявится.
За столом слева от пианино большая компания. Один из владельцев ресторана – Александр Соркин.
Сажусь к ним.
Справа от меня – девушка. Ляля. Я ее везде вижу, но лично не знакома. Тусовщица. Мы весело болтаем.
Позвонил мой издатель.
– Это правда? – спросил он с укором.
– Что именно? – интересуюсь я.
– Ты не подписываешь договор со мной?
Ляля кладет мне в тарелку пару димсимов.
Я качаю головой: не хочу.
– Дай денег, подпишу.
– Это нечестно.
– Честно. Мне деньги нужны.
– Мы их заработаем. Вместе.
– Слушай, я вообще не знаю, смогу ли я написать еще пять книжек.
– Напиши пока только одну. Помнишь, я тебе говорил? Детская проституция, все такое, очень легко.
– Не легко.
– Не легко? Почему? – Он как будто действительно удивлялся.
– Не знаю. Не могу я.
– А ты пробовала?
– Я даже пробовать не хочу.
– А зря.
Я заказала воды.
– Может, фруктиков? – предложил Соркин.
А может, Соркин и есть маньяк? Например. Надо задать ему провокационный вопрос. «Соркин, ты – маньяк?»
– А у тебя в детском садике что было на ящике нарисовано? – интересуюсь я, как будто бы между делом.
– Земляничка! – не моргнув глазом, отвечает Соркин.
– А меня мама не отдавала в эти ужасные детские сады, – сказала Ляля. И я думаю о том, что она маньяком точно быть не может.
Александр позвонил и пригласил меня к себе.
– На ужин? – уточнила я. – Что-нибудь из «Рублевской кухни»?
– Разберемся, – ответил он. – И постарайся побыстрей: я соскучился.
Я сказала Ляле, что мы обязательно будем дружить, и уехала, не допив воду.
За мной каждый раз надо ухаживать. Долго, трепетно, и как будто впервые.
Свидания, которые прямо на пороге начинаются с секса, – это не мой casual. Если, конечно, я не устраиваю продуманную PR-акцию.
В этот раз я ее устроила.
Представляя себя Николь Кидман в фильме Стенли Кубрика. И была возбуждающая интрига в том, что к стене меня прижал не Том Круз.