– Мне нравятся мужчины в дорогих костюмах, – сказала Чернова. – Особенно надетых на голое тело.
– Ты имеешь в виду латиноамериканских мужчин? – уточнила Лялька. – Или наших, пузатых, волосатых?
– Давайте еще бутылочку закажем? – предложила я.
– Такого же? – спросил официант.
– Такого же! – закричали мы хором.
– Нужно что-нибудь необычное, для мужчин, – настаивала Лялька. – И очень простое, типа палочек для ушей.
– Например, суперпалочки для ушей! – предложила я. – Из чистого золота.
– Нет, наоборот, что-нибудь простое….– Вторая бутылка кьянти «Giorgio Primo» незаметно заканчивалась. – Как… ну, не знаю… прокладки! Почему есть прокладки для женщин и нет прокладок для мужчин?
– И мое радостное лицо на рекламе, – резюмировала я.
Нет, резюмировала Чернова. Она попросила счет.
– Я подписала договор, – сказала я Кате Она сидела на кровати, окруженная журналами и DVD- дисками.
– Я не могу здесь больше, – сказала моя подруга.
– Я отдала деньги. Надеюсь, все будет хорошо.
– Нет. Хорошо уже не будет.
Перестань. Знаешь, у водителей есть такая примета: отправляясь в дорогу, они представляют себе, как выглядит конечная точка. Понимаешь?
Катя задумалась. Скинула на пол журналы.
– А ты представляешь конечную точку?
Я пожала плечами.
– А я представляю. Только она не в фокусе почему-то, наверное, зрение совсем сядет! – Она рассмеялась, а я облегченно вздохнула.
– Хорошо выглядишь, – сказала я. – Похудела.
– Еще бы не похудеть! Меня тут трюфелями не кормят!
– А где твой? – Я словно только что заметила отсутствие в комнате Катиного стриптизера.
– Мой… – Она неопределенно взмахнула рукой.
– Что, поругались? – удивилась я.
– Да ты что? – засмеялась Катя. – Придет он скоро. Не волнуйся.
Журналисты как с цепи сорвались. На всех первых полосах было написано про то, что я «заработала свой первый миллион».
– Ч-ч-через по-по-полгода вы до-до-должны сдать мне в-в-вторую к-к-книжку, – сказала Графиня Вишенка. – А мы на-на-начинаем PR-компанию в по-по-поддержку вашего б-б-б-ренда. И з-з-знаете что?
– Что?
Оказывается, миллион долларов запросто умещается в целлофановый мешок.
– До-до-добавляем че-че-человечности. Ни-ни-никто не п-п-п-одозревает, что вы ж-ж-женщина и мать. Все ду-ду-думают – ка-ка-карьеристка и ту-ту-тусовщица.
– Нет, про ребенка я не хочу.
– Но мы уже до-до-договорились с н-н-несколькими обложками – вы с ребенком. В-в-вдвоем. Улыбаетесь в ка-ка-камеру.
– Нет, я не могу с сыном.
А если маньяк – она? Графиня Вишенка? Не зря у нее на столе постоянно эта черешня?
– Служба безопасности, которая занимается поимкой маньяка – меня преследует маньяк, – запрещает мне говорить о ребенке с журналистами.
Я внимательно смотрю ей в глаза.
– М-м-м-маньяк? – Она слегка приподнимает брови.
– Ага, – киваю я.
– А что он х-х-х-хочет?
– Хочет, чтобы я не притворялась фруктом, если на самом деле – овощ.
– О-о-о-ригинально, Я вздохнула.
Новый год – особенный праздник.
Если бы я не стала писателем, я бы была Дедом Морозом.
