старший компаньон, я тебе приказываю.
— О чем ты говоришь? Мы оба старшие компаньоны.
— Но мне шестьдесят восемь лет, а тебе всего лишь шестьдесят четыре. Так что я более старший компаньон. Я себя неважно чувствую. Ежедневное общение с Арамом попросту убьет меня.
— Ладно, Саймон, — с сухим смешком сказал Лузетти, — согласен. Я не боюсь этого старикашку.
Однако в глубине души он знал, что боится.
Кабинет Арама Залияна был целиком отделан деревом. Полы покрывал паркет, а стены и потолок — дощатые панели. Сделанный из красного дерева стол для совещаний окружало шестнадцать деревянных кресел-вертушек ручной работы, изготовленных в Италии по специальным чертежам. В камине горело большое дубовое полено, по-видимому, в нарушение закона. Комната была так велика, что два персидских восемнадцатифутовых ковра в ней совершенно терялись. Стены были увешаны дюжиной написанных маслом картин. Саймон Розен легко мог назвать имена художников, а Джино Лузетти даже и не попытался бы сделать это. Письменный стол был выполнен из палисандрового дерева, и на его сияющей поверхности располагались лишь телефонный аппарат, селекторная установка и блокнот для записей.
Сам же Арам Залиян был отнюдь не из дерева. Он был из крови и плоти и очень возбужден. Его черные, как угольки, глубоко посаженные глаза остро смотрели из-под кустистых темных бровей, странным образом контрастировавших с высоким лбом и редкими, но жесткими, как проволока, волосами. Во всей его костистой фигуре было что-то хищное, и когда он увидел входящих в кабинет адвокатов, то вскочил на ноги и двинулся в их сторону, размахивая газетой.
— Вы видели «Таймс»? Уже две недели прошло, а они и дня не пропустили. В каждом распроклятом выпуске мусолят эти истории. Садитесь. Я ведь вам, ребята, плачу большие деньги, чтобы вы избавляли меня от любых неприятностей, — и что же происходит? Куда бы я ни посмотрел, Залиян такой да Залиян сякой. Каждый репортеришка в городе разевает пасть, но ни один даже не поговорил со мной. Они публикуют любую чушь, которая только приходит им в голову. Вы видели их там, в вестибюле? Их человек пятьдесят, должно быть. Они выстраиваются в очередь каждое утро, словно за подаянием.
Залиян двигался безостановочно. Твердым шагом ходил взад-вперед по кабинету, садился, вставал и снова садился. Его брови поднимались и опускались одновременно с руками. В какой-то момент он в гневе ударил ладонью по письменному столу, но тут же выхватил носовой платок из нагрудного кармана своего серо-стального пиджака и стер отпечатки пальцев с полировки. Розен наблюдал за этим представлением со своей обычной невозмутимостью, а Лузетти то забрасывал ногу на ногу, то снова опускал ее и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ни «Пост», ни «Ньюс» меня не волнуют, — продолжал Залиян, — но «Таймс» меня достала. — Он скрутил газету и с силой шмякнул ею о край стола. Раздался звук, похожий на пистолетный выстрел. — А сегодня какой-то идиот интересуется, как все это повлияет на финансовое положение корпорации. Вы можете что-нибудь сделать? Он что же, в самом деле полагает, что из-за пары разбитых стекол все пойдет прахом? — Залиян сел и уставился на адвокатов, сидевших напротив. — Ну так что же мы собираемся с этим делать? Как вы намереваетесь остановить всю эту проклятую рекламу? А, Саймон? Не сиди там как пень. Выскажи-ка мне свое смехотворное и высокооплачиваемое мнение.
Саймон Розен поджал губы, а потом глубокомысленно произнес:
— Мы мало что можем сделать с прессой, если вообще можем. Меня не удивляет, что в газетах каждый день появляются какие-то статейки, вызванные… отвратительной природой этих ужасных смертей. Люди испытывают естественную антипатию к высоте и боятся, что их может треснуть по башке какое-то случайно выпавшее оконное стекло. Это отличный материал для газет. Сочинители всех этих баек даже не делают попыток взять у вас интервью, а это результат вашего отказа их давать.
— Ты что, хочешь, чтобы я устроил пресс-конференцию? Это и есть твой совет? Дать им возможность выкрутасничать с прямыми цитатами вместо того, чтобы они выдумывали что-то сами?
— Нет. Я считаю, что газеты все равно будут писать об этом событии, независимо от того, как вы поступите, до тех пор, пока сохраняется общественный интерес. Но интерес этот уже спадает. Сегодняшняя статья помещена в разделе бизнеса. История с Залияном в конечном счете будет вытеснена новыми несчастьями и скандалами. Такова уж человеческая природа.
— А что думаешь ты, Джино?
— Можно попробовать опубликовать что-то вроде туманного и угрожающего письма, — зашевелился в своем кресле Лузетти, — только я бы посоветовал этого не делать. Я знаю, подобные публикации приводят вас в бешенство, но давайте посмотрим на это как на докучливую, предваряющую суд публичность. Это может даже помочь нам добиться переноса места слушания дела в какой-нибудь городок в северной части штата, где присяжные не страдают боязнью высоких зданий.
— Не надо говорить о судах и присяжных, — замахал руками Залиян. — На моем веку их было вполне достаточно. Выступления свидетелей на открытом судебном заседании — вот все, что мне нужно. Вам нужно преградить дорогу суду. Сколько исковых заявлений уже представлено?
— Три, — ответил Лузетти, — на общую сумму в двести миллионов долларов. А за притязаниями на возмещение ущерба, вроде этого, ничего не стоит. Нам точно известно, что семьи обоих погибших подали хорошо обоснованные протесты, это же касается пяти-шести раненых. Есть еще десять, ну, может быть, двенадцать человек, травмированных настолько, чтобы они могли обратиться в суд. Может возникнуть десять — двенадцать неприятных исков со стороны людей, надеющихся поживиться на этом деле, но это весьма приблизительные прикидки, на самом деле их может быть гораздо больше, так что суд, или суды, думаю, неизбежны. Страховые компании тоже попытаются сплутовать, чтобы снять с себя ответственность. Мы с Саймоном видим только одну возможность избежать длительных судебных тяжб.
— Ах так?! И что же это за возможность? — Залиян оперся локтями о стол и закрыл лицо ладонями. Поэтому его голос прозвучал глухо, когда он сказал: — Продолжай, я слушаю.
Лузетти бросил быстрый взгляд на Розена, тот кивнул.
— Эти истцы возбудят дела против всех: архитектора, инженера-конструктора, главного подрядчика, субподрядчика, отвечавшего за установку окон, изготовителей рам и стекла… Я никого не забыл, Сай?
— Предприятия Залияна, для которых исполнялась эта работа, фирма Залияна, являющаяся сейчас владельцем этого здания, фирма «Собственность Залияна», агент по аренде и контролер по эксплуатации здания, а еще, согласно так называемой теории «большого кармана», сам Арам Залиян, миллионер, главный управляющий этими тремя упомянутыми корпорациями.
Залиян шумно выдохнул сквозь пальцы и сказал:
— Бывший миллионер.
— Каждый из ответчиков, — продолжил Лузетти, — будет представлен своим официальным страховым агентом или же адвокатом со стороны. Будут наняты технические эксперты для проверки технической документации. Все то, что выяснят эти эксперты, если это поддержит позиции их клиентов, будет представлено в суд, а экспертов вызовут в качестве свидетелей. После этого, конечно, против них тоже будут возбуждены иски другой стороной.
— Конечно, — сказал Залиян, опуская руки и сокрушенно качая головой из стороны в сторону.
— Если же данные экспертизы подтвердят нанесенный ущерб, страховые компании попытаются избежать суда. Мы вот что предлагаем, Арам: надо пригласить одного эксперта от нас, причем у него должна быть неоспоримая репутация честного человека, оказать ему полное содействие и дать возможность точно определить, отчего же выпали эти стекла. Когда он закончит свое расследование, мы устроим встречу с ответчиками и их адвокатами, представим эти выводы, определим долю ответственности всех сторон и на базе жесткого сотрудничества добьемся согласия каждой на соответствующее распределение этой ответственности.
— На базе дружеского сотрудничества! — взорвался Залиян. — Как бы я хотел затащить сюда и Мартино, и Шустера, и Кэстльмана и задушить их голыми руками! Я их нанял, чтобы они мне спроектировали и построили такое здание, которым я мог бы гордиться и заработать на нем баксы, а не такое, которое гнется, как флагшток, и из окон которого вылетают стекла! Чего ради я должен терпеть все эти неприятности? Они вели нечестную игру, так что им придется платить. Я даже не понимаю, с какой стати меня втянули во все это дело.
Он встал и снова стал ходить по комнате, глядя прямо перед собой. А Саймон Розен на мгновение
