отвлекла, а это тебе и было нужно, это как раз и дало тебе эти несколько секунд передышки. Они все и решили.
Майкл уставился на нее, будто видел ее впервые, он осмысливал ею сказанное. У него на языке были тысячи вопросов, которые он хотел ей задать и не знал, с чего начать.
– Зачем ты пошла за нами? За мной? Ты что, уже когда-нибудь…
– Никогда! – перебила Бэт. – Никогда, ни разу до этого я за тобой не следила. И не думаю, что когда- нибудь придется. Но сегодня… Я не могу тебе этого объяснить. Что-то внутри меня, какой-то внутренний голос подсказал мне поступить именно так. И я чувствовала, не поступи я так, мне придется потом всю жизнь корить себя за то, что я этого не сделала. Пойми, Майкл, я должна была это сделать. Просто обязана.
Он молча кивнул и коснулся ее щеки.
– Ты самая смелая из людей. Ты – чудо, – признал он. – Как мой ангел-хранитель.
Бэт опустила глаза.
– Не знаю, что на меня нашло.
– И я не знаю, что на тебя нашло. И еще одно… когда… когда это чудище вцепилось мне в глотку, ведь это из-за тебя он отпустил меня? Из-за тебя?
Она кивнула.
– Как это было? Расскажи.
Бэт замотала головой.
– Не могу.
– Можешь. Я должен это знать. Прошу тебя.
Он уже начинал догадываться как. Его стал душить смех, может быть, он был следствием недавно пережитого Майклом нервного напряжения.
– Я… я ударила его.
– Куда?
Она не отвечала и смотрела в сторону.
– Между ног, – прошептала она. – Очень сильно ударила.
Майкл разразился смехом и Бэт, сначала неуверенно хохотнув, тоже от души рассмеялась.
В кабинете Нормана раздался телефонный звонок. Банкир мгновенно ответил:
– Да?
– Мендоза?
– Да, сэр. Я ждал, что вы позвоните.
– Прошу прощения за поздний звонок, – сказал голос Рэнсома. – Но ведь вы сами просили проинформировать вас сразу же после того, как наша встреча с министром финансов будет завершена.
– Да, конечно, конечно. Хорошо, что вы взяли на себя труд сделать это. – (Ну, ну, давай же, скотина, рассказывай, что и как. Выкладывай, идиот чертов, не ходи вокруг да около, а расскажи мне все как есть, думал Норман.)
– Послушайте, Норман… Алло? Вы слушаете?
Рэнсом впервые назвал его по имени. Не очень хороший признак. Норман вспотел от напряжения.
– Да, сэр, я вас слушаю.
– Хорошо, хорошо. Ох, уж эти телефоны. Не могу, знаете, до сих пор привыкнуть к этой штуковине. Не могу разговаривать с человеком, не видя его лица перед собой.
– Понимаю, сэр. Лучше, конечно, встретиться лично. Не могу с вами не согласиться. Но, все же, признайтесь, телефон – чертовски удобная штука. Ну и что там министр финансов?
– Я с ним беседовал, наверное, с добрых три четверти часа. Всего несколько минут, как я от него. Мы очень подробно обо всем поговорили, очень подробно.
– Я могу это понимать так, что вы всесторонне рассмотрели эту проблему, ее природу? То, что это явление носит временный характер?
– Нет, Норман. Тут я с вами согласиться не смогу. Мы пришли к выводу, что это не та проблема, которая носит временный характер. Министр финансов выразился достаточно ясно, без обиняков заявив, что это кризис. Кризис, Норман. И, смею полагать, созданный вашими же руками. Решения, которые…
– Сэр, если Мендоза будут располагать тремя месяцами времени для передышки, то никакого кризиса и в помине не будет.
Он знал, что лишь сотрясал воздух своими мольбами, он это кожей чувствовал, в животе у него заурчало, и во рту появился отвратительный привкус желчи.
– Мы должны теперь пойти тем же самым путем, как и в случае с Барингом. Не могу я оставить в стороне этот прецедент, Норман.
– Как я понимаю, министр финансов отказал в правительственной помощи? – Давай уж выкладывай все
