неожиданно открылась. Где же эта хваленая охрана, черт бы их всех взял?
– Самсон! – крикнул он. – Бэт! Есть здесь кто-нибудь? – продолжал он звать.
– Майкл! Слава Богу, ты здесь. Я пришла сразу же, но остановить ее не могла – было уже поздно. Она… – Бэт замолчала.
Майкл положил ей руки на плечи. Как бы ни был он взволнован, но не мог не заметить ее кремовой кожи в вырезе платья сзади, ему нестерпимо захотелось прикоснуться к ней, обнять ее.
– Что произошло? С тобой все в порядке?
– Со мной все в порядке. А вот Нурья…
– Что случилось? Где Самсон?
– Пошли. Я тебе не могу этого объяснить, ты должен это видеть сам.
Она потащила его за собой, и он понял, что она вела его к патио, отделявшему бордель от домика Нурьи Санчес. Оттуда доносилось квохтанье и щебетанье попугаев. Майкл ощущал его с тем же чувством, с которым вчера вечером слушал эту отвратительную барабанную дробь.
– Птицы, – пробормотал он, догадываясь, в чем дело. – Эти ее проклятые птицы.
Бэт не отвечала. Они уже были в патио, в воздухе стоял гомон и было темно от носившихся вокруг крылатых существ. Добрая половина клеток, стоявших и висевших вдоль стены была открыта, а бывшие пленники и пленницы летали, отчаянно взмахивая крыльями. Весь патио переливался причудливой палитрой красок, макао, какаду – все эти птицы словно взбесились, и в первые секунды он не смог даже обратить внимание на главное.
Старик Самсон стоял на коленях на полу патио. Рядом с ним, подобрав под себя колени, сидел Авдий, чуть поодаль стояла вчерашняя троица, прибывшая для охраны доньи Нурьи. Они в ужасе закрыли лицо руками, не на шутку испугавшись этих сумасбродных летающих тварей.
– Самсон, объясни мне, в чем дело? Что случилось здесь?
Майкл подошел к нему, отмахиваясь от назойливых птиц, норовящих усесться ему на голову или на плечи. Старик не поднимал головы. У его ног лежала Нурья, ее тело было от головы до пят завернуто в черное покрывало. Он, будто не слыша Майкла, обращался лишь к ней.
– Мисс Донья, – повторял он. – Мисс Донья, ведь я говорил вам не приходить сюда. Не надо приходить сюда. Но вы не слушать старый Самсон. Старый Самсон родился в цепях. Что старый Самсон может знать? И вот…
Майкл присел на корточки. Голова Нурьи лежала у Самсона на коленях, он укачивал ее, словно ребенка. Майкл сразу же понял, что она была мертва – черты ее лица заострились, образовав на лице неповторимую посмертную маску – закрытые глаза, бескровные губы.
– Как это случилось? – повторил он.
Самсон пальцем отодвинул покрывало с затылка доньи Нурьи. Майкл увидел глубокую, рваную рану, с запекшейся кровью по краям. Он долго смотрел на эту зловещую отметину смерти и не мог понять и поверить в жуткую трагедию, недавно разыгравшуюся здесь. И плечи Нурьи все были в царапинах, ранах, оставленных, без всякого сомнения, клювом – ее заклевали до смерти.
– Боже мой, – бормотал он в отчаянье, его душили слезы. – Боже мой.
Самсон качался взад и вперед и, не стесняясь никого, плакал.
– Я ведь говорил ей, говорил. Уходите, мисс Донья, уходите из этого места. Они ведь странные. Может Ассунта их проклинала, она присылала им свое проклятье. Не ходите туда. Этот синий попугай был худший. Порча пришла с ним в дом.
Майкл отвел взор от Нурьи. Он был не в силах больше выносить эти следовавшие одна за другой немыслимые сцены – слишком много их было за последние сутки. Казалось, птиц, летавших над патио, стало больше, крыши здесь не было, но ни одна из них не улетала. Вдруг Майкл заметил гиацинтового попугая. Птица сосредоточенно ходила, ступая когтистыми лапами от клетки к клетке, и открывала клювом их дверцы.
– Боже милостивый, – как в трансе проговорил Майкл. – Если бы я не видел этого своими собственными глазами, я ни за что бы не поверил, что такое может быть.
Он встал на ноги, его охватил страх за Бэт. Она попятилась назад и сейчас стояла в дверях, ведущих в дом. Птицы туда не приближались, словно их отделял невидимый барьер. Майкл направился к ней, отмахиваясь от налетавших птиц.
– Вон тот самый синий попугай, это он открыл все клетки, – Майклу приходилось кричать, настолько сильный шум стоял в патио.
– Я видела. Как это все ужасно. Нурья, она что…
– Да. Это птицы. Во всяком случае, одна из них, – Майкл замолчал, не желая посвящать ее в этот ужас.
– Майкл, посмотри, – Бэт вцепилась ему в рукав.
Он повернулся к патио. Теперь все до одной клетки стояли раскрытыми, и птицы уже не носились беспорядочной стаей над их головами, они образовывали что-то вроде колонны, какую-то целостную конфигурацию. Майкл и Бэт смотрели вверх. Они вдруг увидели, как птицы выстроились в косяк, во главе которого находился знаменитый гиацинтовый попугай. Теперь этот ведомый им косяк спикировал туда, где лежала несчастная донья Нурья в молчаливом окружении стоявшей челяди. Гиацинтовый попугай, хлопая переливавшимися в солнечном свете крыльями, опустился так низко, что почти коснулся ее лица и, казалось, был готов усесться на бездыханное тело своей хозяйки, как вдруг поднялся ввысь и за ним, как по команде, последовали остальные птицы. Разноцветный косяк сделал несколько прощальных кругов над патио, затем вожак издал короткий резкий вскрик и птицы скрылись из виду.
– Он прощался с ней, – сказала Бэт. – Я понимаю, это звучит очень странно, но я уверена, что он прилетал попрощаться с ней.
