оставалось и сознание этого раздирало его душу. Он сказал лишь: сожалею, что с Тимом такое произошло.
– Я тоже. Мне действительно жаль его. Ведь он не был плохим человеком, во всяком случае, подлецом не был никогда. Это Норман сделал из него такого. Он вбил ему в голову принцип – всегда борись, чтобы быть первым. Но разыгрывать из себя убитую горем вдову я не собираюсь. Мы и женаты-то никогда не были по-настоящему, в полном смысле этого слова. По крайней мере, сейчас брак я представляю себе по- другому, – тихо произнесла она.
– А как ты представляешь себе брак?
Майкл боялся ее ответа, но не мог удержаться от того, чтобы не спросить.
– Как партнерство. Два человека, решивших поделить свою судьбу, свои невзгоды, свои победы и радости. И еще, дети. – Она помолчала. – Ведь Тимми никогда не хотел, чтобы у нас были дети. И всегда заботился о том, чтобы их у нас не было.
– Почему? – удивился Майкл. – Это как-то… Ненормально даже… Непонятно. Ведь ему был нужен наследник, чтобы было кому передать дело.
– Я знаю. Я много раз ему об этом говорила. – Я твоего мнения не разделяю – не переставал он мне повторять одну и ту же фразу. – Я не желаю видеть тебя растолстевшей уродиной. – Она в упор посмотрела на Майкла – Майкл, а ты не считаешь, что если женщина ждет ребенка, то она непременно должна выглядеть толстой уродиной?
– Я совершенно так не думаю и никогда не думал. Ведь это же твой ребенок… Нет, нет.
Бэт ждала, что он скажет дальше, чтобы хоть немного приоткрыть ту завесу, ту непроглядную пелену, которая скрывала от нее их будущее. Но на протяжении всего понедельника они больше эту тему в своих разговорах не затрагивали. Эта невысказанность камнем лежала у нее на сердце. Она уподобилась пороховой бочке, каждую минуту грозящей взорваться от малейшей искорки. Несмотря на это они были счастливы в тот понедельник – похоже было, что возвращались те прежние дни их первых, тайных свиданий. Такого не было уже много недель. Майкл пребывал в отличном настроении, он был страшно рад, что все завершилось его полной победой, что труды его не пропали даром. Бэт разделяла его радость, она смеялась и шутила вместе с ним. Понедельник, вопреки всем приметам и предрассудкам, оказался вообще очень добрым днем, несмотря на зловещие ответы недавних страшных событий.
И теперь, сжав медальон в руке, Майкл лежал на кровати, вздыхал и не мог найти покоя. Он должен был смотреть в лицо действительности. Ближайшее будущее не представляло из себя загадки для него. Все здесь было более или менее ясно – он должен был передать банк в Сан-Хуане в надежные руки и первым же пароходом отправляться в Лондон. А вот что касалось остального, личного – здесь решения ему не представлялись столь же простыми. Пока оставалось лишь ждать. Если верить Бриггсу, первый пароход должен был отбыть отсюда дней через пять, не раньше. А может быть, и позже – все зависело от того, когда именно придут американцы. А вот с банком – другое дело. Майклу было необходимо всерьез задуматься над тем, кому его препоручить.
Его часы лежали на столике подле него. Он посмотрел на них – почти четыре. Поздновато.
Майкл толкнул дверь с криво нарисованным петухом. Таверна Эль Галло была опустевшей, за исключением разве что сына Розы Педро за стойкой да какого-то незнакомца на дальнем ее конце. Этот человек, казалось, поставил перед собой цель напиться как можно сильнее и как можно быстрее – он опрокидывал с весьма небольшими интервалами бесчисленные стаканчики рома.
– Добрый вечер, Педро, – приветствовал Майкл сына Розы.
– Добрый вечер, сеньор Кэррен. Его здесь нет, – молодой человек протирал стаканы грязноватым полотенцем. – Никого здесь нет. Все попрятались и ждут, когда явятся американцы.
– Никуда не денутся, придут эти американцы, – заверил его Майкл. – Но можешь не беспокоиться – никакой войны не предвидится. Пошумят немного и все. Как и где я могу найти твоего отца?
– Вы домой к нему заходили?
– Нет еще. А он там?
Педро пожал плечами – он был в неведении.
– Может быть. Сходили бы и посмотрели, сеньор. Я здесь один и мне таверну не на кого оставить. Перейдете через улицу, а потом слева будет такой узенький переулок. Десятый номер по Калле Хесус.
Конец сиесты всегда выгонял людей на улицы. Сегодня они тоже кучковались по углам и рассуждали о войне. Какая может быть война? – размышлял Майкл. – Мушкеты против пушек и пулеметов?
Номер десять был маленькой лачужкой. Стены ее были свежевыбеленными и дорожка перед домом тоже была чисто выметенной.
На стук Майкла открыла женщина.
– Да, сеньор?
– Добрый вечер. Мне хотелось бы видеть сеньора Розу. Его сын сказал мне, что он может быть здесь.
Женщина была маленькой, темноволосой, верхняя губа ее поросла реденькими усиками, один глаз ее слегка косил.
– Его здесь нет, сеньор.
Вдруг Майкл почувствовал интерес к частной жизни сеньора Розы.
– А вы его жена?
– Я? Да что вы? Перекреститесь, сеньор. Испанцы за многим сюда приезжают, но уж никак не за женами. Они никогда не берут себе в жены пуэрториканок. – Она улыбнулась, во рту у нее не хватало, самое малое, четырех зубов. – Нет, я не такая женщина, которую возьмешь в жены. Я просто прислуга в этом доме, сеньор.
– А вы не подскажете мне, где можно найти сеньора Розу? Мне он нужен по очень важному делу.
