Скажите ему, что это я вас прислал к нему.
– Скажи-ка мне, Бриггс, – допытывался Майкл у своего слуги, возвратясь в гостиницу, – ты понимаешь в лошадях?
– Нет, сэр. Я в них ровным счетом ничего не смыслю, – признался Бриггс. – Как я вам уже говорил, сэр, я в море пошел десятилетним карапузом. А на кораблях – какие там лошади.
– Да, я помню, ты говорил. Ладно, тогда я сам этим займусь.
Лицо Бриггса осветилось улыбкой. – Вот оно что! Вы хотите обзавестись экипажем, сэр?
– Не исключено. Или, по крайней мере, скакуном для начала. Недалеко отсюда есть одна конюшня. Хочу взглянуть, что они мне смогут предложить. Но не сейчас, Бриггс. Сейчас время для прекрасного южного обычая – для сиесты.
– А что это такое? – озабоченно спросил Бриггс.
– Послеобеденный сон, – Майкл принялся освобождаться от подтяжек и расстегивать штаны.
– Минутку, сэр, – Бриггс был тут как тут. – Разрешите мне помочь вам.
– Нет, вот это уж я тебе не могу доверить, Бриггс. – Майкл отвел протянутую руку Бриггса. – Еще когда мы были в море, я говорил тебе, что одеваюсь, раздеваюсь и принимаю ванну без посторонней помощи.
– Но тогда, сэр, я ведь еще не был вашим настоящим слугой.
– Когда речь идет об этом – разницы нет. Так что ступай, парень, прикорни малость. Привыкай к местным обычаям.
Руки Майкла все еще лежали на поясе не до конца расстегнутых брюк.
– Да, кстати, я ведь так и не спросил тебя, подходит ли тебе твоя комната?
– В самый раз, сеньор. Лучше и не придумаешь.
Озабоченное выражение исчезло с лица Бриггса.
– У меня не было своей комнаты с тех пор, как нога моя впервые ступила на палубу. Даже кровати доброй и то не было.
– Отлично. Рад слышать, что ты доволен своим новым обиталищем. А теперь иди, насладись отдыхом и оставь меня в покое.
Когда Бриггс отчалил, Майкл разделся. Он машинально коснулся медальона, но снимать его, конечно, не стал. Он никогда его не снимал с тех пор, как Лила вручила его ему. Временами ему казалось, что этот маленький кусочек золота, бывший его талисманом, готов был прожечь его грудь насквозь. Так было теперь. Но Майклу были известны ставки в этой игре, и он ни о чем не сожалел.
Блаженно вытянувшись на постели и подложив руки под голову, Майкл рассматривал потолок. Когда-то он был палевым, но годы запустения и дым сотен свечей и сигар сделали свое, в прямом смысле этого слова, черное дело – сейчас потолок был цвета лошадиного помета. Все в этом Пуэрто-Рико было потемневшим, все несло на себе печать запустения.
Он намеревался использовать послеобеденную жару и сиесту для того, чтобы обдумать свои дальнейшие действия, но ночь, проведенная без сна, в измотавших его размышлениях о сестре Магдалине, давала о себе знать – Майкл провалился в глубокий сон, не успев привести в порядок ворох мучивших его мыслей.
– Ох, Боже мой! – Бэт Мендоза стонала. – Я умираю, Тилли.
– Думаю, что нет, мисс Бэт. Судовой врач тоже этого не думает. У вас просто морская болезнь.
Женщина, которую Бэт называла Тилли, была еще кормилицей Элизабет Тэрнер, ныне Мендоза, затем ее гувернанткой, а теперь – служанкой. Когда три года назад девятнадцатилетняя Бэт вышла замуж за Тимоти Мендоза и покинула родительский дом, перебравшись в дом мужа, Тилли отправилась вместе с ней. И этому никто не удивился – настолько все привыкли к ее постоянному присутствию рядом с Бэт все эти годы. Никто бы не удивился, если кто-то пожелал бы включить Тилли в реестр предметов, составлявших приданое мисс Тэрнер. Это более чем двадцатилетнее общение сильно размыло викторианские нормы взаимоотношений прислуги и леди.
– Да, вставайте же, – тон Тилли был резковат для прислуги. – Доктор посоветовал вам больше бывать на свежем воздухе и прогулка по палубе вам только на пользу.
– Нет, наверное, я все же не смогу. Ступай одна и дай мне спокойно умереть.
Служанка и ухом не повела и отчаянными усилиями все же заставила свою госпожу принять сидячее положение, а затем стащила ноги Бэт на пол.
Каков комфорт, а? – размышляла Тилли, подыскивая для своей госпожи подходящую обувь. Кроме настоящей кровати мисс Бэт – Тили, как ни в чем ни бывало, продолжала называть ее «мисс», хоть та уже три года как была замужем – полагалась и настоящая ванна. А сама эта каюта? Прелесть, да и только. Когда они собирались отплывать, Тилли ожидала увидеть здесь узкие конуры и вонючие грязные уборные, а не удобные номера и чистые туалеты, словно они были не на борту корабля, а в каком-нибудь дорогом отеле. Ее представление о корабельных удобствах ограничивалось сведениями, почерпнутыми из писем ее брата, служившего моряком на одном из торговых суденышек.
Нет, условия на борту «Персии», принадлежавшей компании Кьюнард, сильно отличались от тех, которые ей описывал ее брат в своих письмах, присылаемых на Рождество. Это был огромный лайнер. И когда она впервые увидела его у причала в Саутгемптоне, то была убеждена, что он должен был немедленно затонуть, стоило ему лишь отчалить. Но, оказалось, что нет. Ровный гул паровых двигателей «Персии» она нашла вполне удовлетворительным. И никакой тебе морской болезни, как у ее бедняжки мисс Бэт.
– Давайте-ка, – не отставала Тилли, одевая на маленькие как у ребенка ножки Бэт кожаные прогулочные туфли на шнурках и низких каблуках. – Поднимайся, деточка. Тебе станет легче, вот
