– Да, поэтому.
– Но, прости меня, для жены дворянина эта фамилия, Келли, звучит довольно заурядно.
Она улыбнулась, понимая, что их близкое знакомство наделяет ее правом говорить ему такие вещи.
– А семья моей матери и была довольно заурядной, в том смысле, что ничем не примечательной. Она и мой отец очень любили друг друга, это был брак по любви, чем они оба гордились. В этом смысле Келли были как раз весьма примечательными. Да, чего-чего, а гордости им не занимать, они никогда не боялись метить слишком высоко.
– Достаточно высоко, чтобы ощущать потребность в свободе. И не зависеть от Англии. Ведь ты именно это хочешь сказать?
– В какой-то степени это так и есть.
– Потому-то ты и ввязался вместе со мной в это дело? Отомстить угнетателям-англичанам от имени всех Келли? Я права?
– Не совсем.
– В таком случае почему?
– А это имеет значение?
Она пожала плечами.
– Может быть.
– Это не из-за Келли. Дело в том, что во мне сидит ирландец, охочий до приключений.
– Ага, значит это для тебя приключение.
– Опять нет.
Он накрыл ее руку своей. В один из ее перстней был вправлен огромный изумруд. Ему казалось, что этот камень способен насквозь прожечь его ладонь.
– Нет, я не гоняюсь за приключениями в традиционном смысле. Я гоняюсь за тобой.
Лила убрала свою руку.
– Я в это не верю, Фергус. И много раз говорила тебе об этом. Я уже очень давно ни на кого, кроме себя, не надеюсь.
– Ты как-то говорила и то, что у тебя на душе станет гораздо спокойнее, после того как твой сын устроится в Кордове.
– Да, помню.
– Ну?
– Он еще не устроился.
– Ну, так устроится.
– Маловато времени прошло, чтобы говорить об этом определенно. Но ведь не из-за Майкла же ты согласился на это, и не из-за того, чтобы завоевать мое сердце – это была бы слишком высокая цена для меня.
– Не из-за Майкла, не спорю, я ведь его почти не знаю. А ты, оказывается, так низко ценишь себя?
– Я ценю себя достаточно высоко, можешь в этом не сомневаться. И тебе это известно. – Она наклонилась к нему через столик и едва слышно проговорила. – Я знаю мужчин, Фергус. Я всю свою жизнь занималась их изучением. Ради женщины мужчина способен на многое, но уничтожить другого мужчину, других мужчин – нет. Для этого у него должна быть достаточно серьезная, мужественная причина. Женщина способна убить ради любви, мужчина же – ради власти и из-за денег.
– Значит, то, что мы совершаем – убийство?
– В какой-то степени. Ведь если наш план будет осуществлен, мало что останется от лондонских Мендоза. Ты об этом знаешь. А что касается меня, я никогда на этот счет не питала никаких иллюзий, я всегда знала, на что шла.
– А этот молодой Тимоти? Не ты ли обещала поднести ему банк на блюдечке с голубой каемочкой?
– Тимоти не больше чем подкупленный мною дурак. И он не справился бы с банком, даже если бы я это и сделала.
Лорд Шэррик откинулся на спинку кресла и маленькими глотками пил шампанское, изучающе глядя на нее поверх бокала.
– Формально ты права, – после недолгого раздумья сказал он. – Я с самого начала подозревал, что ему отведена именно такая роль, поэтому я и настоял на том, чтобы передать ему эти выкладки, когда он на прошлой неделе приехал в Дублин.
– Я что-то не понимаю тебя. Я вообще никогда не понимала, что ты этим хотел добиться.
– Я проверял этого парня, вообразившего себя претендентом на банк.
– Смысл?
– Смысл в том, что я рассказал ему все в точности, так, как я рассказал об этом уважаемой публике в своей сегодняшней статье в «Таймс». Я намеренно не стал называть ему своего имени и данные, которые он получил, были достаточно убедительными, в силу их специфичности они были даже более убедительными, чем моя статья.
