Там-там-там!
Я тотчас понял, что случилось.
Жучок.
Глаза Генри оставались закрытыми, она либо ничего не слышала, либо притворялась, что не слышит. Поэтому я ничего не сказал, не желая будить ее, тревожить.
– Продолжайте движение, – повторил искатель.
Через некоторое время Генри проснулась сама: открыла сначала один глаз, потом другой, замычала, застонала, поднялась с сиденья и пошла в кузов. Она, кажется, слегка покачивалась или во всем виновата тряска? Генри завернулась в ковер рядом с Бобом, и вскоре я услышал ее храп, смешивающийся с рычанием Гомер.
Согласно законам о потреблении предметов роскоши, блошиным рынкам запрещается пребывание в одном и том же штате более одного дня, и потому они собираются у границ штатов. Я узнал о приближении к Огайо по голубым и оранжевым флажкам над полем, ограниченным высушенной канавой от широкого моря пшеницы. Я увидел флажки прежде, чем съезд, и едва не пропустил его.
Сняв автоуправление, я съехал с эстакады, а потом и с дороги. Грузовик въехал на грунтовую стоянку. Я увидел кучу столов, но посетителей оказалось мало.
– Где мы? – спросила, поднимаясь, Генри. Я сказал.
Мы припарковались у высохшей канавы в длинном ряду других грузовиков. Генри выкатилась из ковра и направилась искать «кабинет задумчивости для девочек». Я открыл боковую дверцу грузовика и вытащил Гомер.
Она открыла черный глаз-пуговку и зарычала. Я повернулся и увидел коротышку в оранжево-голубой униформе, с блокнотом и бумажным пакетом в руках.
– Что тут у вас? – спросил он.
Он пялился на Боба, свернувшегося клубочком и начавшего (осознал я) попахивать.
– Мой брат, – ответил я. – Я везу его домой, чтобы похоронить.
– Вы не можете никого здесь хоронить, – заявил он. – Граница штата.
– Я просто остановился по пути, – объяснил я. – Увидел флажки.
– За торговлю здесь следует уплатить налог, – сказал он.
– Мы собирались покупать.
– И за покупку тоже. И за парковку.
– У меня нет наличных, – посетовал я. Он увидел фишки на приборной доске.
– Они из ОИК?
Он имел в виду «Объединенные индейские казино». Я кивнул, он протянул руку сквозь окно и взял одну голубую из стопки.
– За костер отдельная плата, – добавил он, забирая еще одну.
Генри только что вернулась с целой охапкой палок.
– Я не разжигаю костер, – сказала она. – Я собираюсь построить будку для собаки. На будки тоже существует налог?
– Нет, нет.
– Прекрасно, тогда можете положить фишку обратно.
Она с ужасающим грохотом выронила палки и смотрела на мужчину, пока тот не вручил мне вторую фишку и не исчез.
– В чем, собственно, дело? – спросила она меня.
– Боб, – пояснил я.
Мы распрямили его, как только смогли, и завернули в ковер. Гомер наблюдала. Я точно знал, что она не спала, потому что не слышал храпа. Куппер на ее макушке был теплым на ощупь. Мне больше нравилось похлопывать его, чем ее. Я враз почувствовал себя виноватым, совсем чуть-чуть.
– Как насчет того, чтобы нам с тобой прогуляться? – предложил я.
Мы оставили Генри разжигать костер (как мы думали), и я потащил Гомер за собой по блошиному рынку в поисках обменного пункта, где можно обналичить фишки. Не помешали бы еда и таблетки для Генри. Нам встретилось несколько посетителей. Торговцы стояли у столиков, переглядываясь выжидающе и подозрительно. Прилавки рассортировали предположительно в соответствии с различиями продаваемых товаров, но все они казались одинаковыми. Ножи и инструменты дополнялись бутылками, хозяйственными товарами, стаканами и блюдами, мебель вела к игрушкам, а игрушки – к оружию, как ненастоящему, так и вполне серьезному.
Единственный обменный пункт обнаружился в палатке рядом с нашивками, медалями и значками.
– ОИК, – определила торговка, потирая свой крошечный оранжево-голубой значок, рассматривая голубую фишку с разных сторон. – Ни на что не годится к востоку от Миссисипи и к западу от Делавэра.
– Мне казалось, у вас обменный пункт, – заметил я.
– Могу заплатить вам только половину. Но я дам вам пятьдесят пять, потому что люблю собак.
Я кивнул. Становилось темно, и мне хотелось есть. Торговка вручила мне пятьдесят пять казначейских банкнот. С одной стороны, становилось плохо при мысли, сколько мы потеряли из-за коротышки с
