сильно любила. Боялась увидеть в его взгляде осуждение. Молодые люди неторопливо сошли со ступенек крыльца и направились к восточному крылу дома по ухоженным дорожкам, через лабиринты цветущих деревьев и кустов. Ли молчал, пока они не приблизились к беседке, заплетенной вьющимися розами. Ли предложил войти в беседку. Усадил Одри на скамейку и сел рядом.
– Я уже знаю, что ты хочешь сказать, – тихо заговорила девушка. – Мне так стыдно за вчерашний вечер…
Ли схватил ее за руки и заставил посмотреть ему в лицо.
– Не надо стыдиться, Одри. Ты вела себя так, как должна вести себя красивая женщина, которой хотелось проявить свои чувства. Я не испытывал подобного с тех пор, как умерла Мэри Элен. С ней я не вел себя так глупо и неосмотрительно. Я взрослый мужчина и не должен был пользоваться твоей невинностью таким образом. Но что-то невероятное случилось со мной… Я не знаю. Еще никогда я не терял над собой контроля. Извини меня, но произошло такое не только из-за спиртного и не из-за того, что ты была такой прекрасной. Теперь я понимаю, что действительно очень люблю. Мне захотелось хотя бы на короткое время забыть, что ты не можешь принадлежать мне. Из наших отношений никогда не получится ничего хорошего. Одри, ты ведь понимаешь меня, правда?
Одри снова опустила глаза, чувствуя себя неуверенной, неопытной. Что она должна сказать, чтобы он изменил свое мнение?
– Все могло бы сложиться благополучно, Ли. Если мы очень постараемся, если мы оба захотим измениться…
Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.
– Одри, когда человек молод, ему кажется, любовь способна преодолеть все преграды. Но я знаю, что в жизни все далеко не так. Думаешь, моя мама счастлива? Но она много лет живет с отцом только ради нашего спокойствия. Несколько лет назад я застал ее в слезах. Она призналась, что никогда не была по- настоящему счастлива с тех пор, как отказалась от карьеры певицы. Даже несмотря на то, что слишком любит отца. Отец поставил ей условия. Не хотел, чтобы она ездила по всему миру вместо того, дабы быть заботливой женой. Это повлияло на их отношения. Можно сказать, несколько лет они существовали раздельно, каждый вел свою жизнь. Если бы не дети, она решилась бы уйти от него. Но было поздно думать о возобновлении работы на сцене.
Ли нежно коснулся ее локонов, рассыпавшихся по плечам.
– Я не хочу, чтобы такое случилось с нами, Одри. Слишком многое против нас. И не только возможная для тебя карьера певицы. Ты сама, Бреннен-Мэнор. Скажи честно, смогла бы ты навсегда оставить отца, Джоя, свой дом на Юге? Я.никогда не смогу там жить, Одри. Ты ждешь, что я соглашусь поехать туда, правда? Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой и полюбил вашу жизнь?
– Но это замечательная жизнь, Ли. Мы могли бы стать счастливыми людьми…
– Нет. Ты была бы счастлива. А я – нет. Просто я стал бы самым несчастным человеком. Пришлось бы лгать, притворяться. Так же, как и тебе, согласись ты остаться со мной, – он нежно посмотрел на нее, поцеловал в лоб. – Если бы обстановка в стране была другой, если бы не становилась все более напряженной. Возможно, тогда нам было бы немного легче. Но даже сейчас к тебе здесь относятся очень холодно. Ты – девушка с Юга, дочь плантатора, который покупает и продает рабов. На Юге я для всех буду только янки. Ко мне станут относиться, в лучшем случае, неприязненно. Наверное, я возненавидел бы такую жизнь, Одри. Ваши разговоры о выходе из Союза я считаю предательством. Между нами всегда будут маячить неразрешимые проблемы. Я не могу вырвать тебя из привычного круга. Ты любишь свою жизнь. Мой отец не должен был отбирать у матери то, что она любила. Им необходимо было остановиться, пока отношения не зашли слишком далеко. У нас есть шанс остановиться. Не хочу, чтобы мы поссорились и возненавидели друг друга. Прежде чем все в нашей стране закончится, очень многие возненавидят друг друга. Друзья станут врагами, Одри. Возможно, даже члены одной семьи будут враждовать. Эти времена близятся, Одри.
Одри нахмурилась, разгневанно вырвала руку. Скорее всего, он не столь сильно любит ее и ничего не хочет понимать. Ничто не должно помешать им сохранить любовь.
– Не могу представить, что все так плохо. Боже мой, я уверена, что правительство сумеет найти выход. Все дело в правах штатов, права признавались и раньше, должны признаваться впредь. Я уже говорила тебе, что южане тоже хотят избавиться от рабства, как и северяне. Но если это делать быстро, мы сразу же разоримся. Негров нужно научить, какжить на свободе. Может быть, их нужно снова отослать в Африку. Нельзя сразу освободить миллионы необразованных людей, полностью зависящих от хозяев. Это будет сокрушительным ударом для всех, включая негров! Не знаю, почему ты и такие, как ты, не могут этого понять? Все очень просто. И потом, почему все должно иметь решающее значение для любящих людей? Ты бы мог успешно жить в Бреннен-Мэнор. – Одри встала, повернулась к Ли. – У нас так прекрасно. Когда ты привыкнешь…
– Одри, я не смогу привыкнуть. Разве ты не понимаешь? Ты хочешь, чтобы я понял тебя, но не хочешь понять меня. Хочешь, чтобы я отказался от всего, что создал своими руками, уехал и стал надсмотрщиком над бедными загнанными неграми, которых покупают и продают, словно скот. Я не умею этого делать. Судя по твоим разговорам, ты никогда не сможешь покинуть отца, Джоя и остаться здесь. Это бы постоянно мучило тебя, так же как мучает несбывшееся мою мать. Я не хочу жениться на женщине, которая не может полностью принадлежать мне. Совершенно ясно, что ни один мужчина не сможет жениться на тебе, не женившись на Бреннен-Мэнор. Я понимаю это по выражению твоих глаз, по твоим разговорам. Эта убежденность у тебя в крови, Одри. Сознание собственной правоты в тебе глубже, чем ты осознаешь. Стоит тебя лишить привычного, ты сразу же поймешь, что я пытаюсь втолковать.
Девушка отвернулась, с трудом сдерживая слезы.
– Тогда зачем ты целовал меня вчера? Зачем признался, что любишь меня?
– Я действительно люблю тебя. И не собирался признаваться. Хотел вернуться в Нью-Йорк, не сказал ни слова о своих чувствах… Пока не увидел, как ты плачешь на пляже. Я совершил большую, но еще поправимую ошибку, Одри. Мне нет прощения. Знай, я никогда не смогу забыть тебя. Но совместной жизни у нас не получится.
О, как она любила его… и как ненавидела! Как безжалостно он поступил, обняв ее, приласкав, обнадежив. Воспользовался слабостью…
– Ты, проклятый янки! – гневно выдохнула Одри и захлебнулась от подступивших рыданий.
Слова хлестнули молодого человека по сердцу. У нее было полное право ненавидеть его. Но в словах прозвучало что-то более глубокое, чем невостребованная любовь. Она выдохнула их с таким неистовством, с такой непримиримостью, в которой сквозила укоренившаяся годами ненависть, а не
