выяснил, что его собеседник ничуть не преувеличивал. Каир, записал историк, — «величайший из городов, сад мира… озаряемый светом лун и звезд знания». Семь столетий спустя Каир не только не утратил своего величия, но и усугубил оное. Писательница Джен Моррис назвала город «одной из полудюжины сверхстолиц — столиц, которые больше, чем столицы, больше, чем их страны, фокус целой культуры, идеологии и истории». Впрочем, порой впечатления о Каире оказывались не столь лестными. Уильям Далримпл в книге «С высокой горы» (1998) отозвался о городе как о «кошмарном видении ада на земле». Его Каир «кишит отребьем, начиная с торговцев и нищих и заканчивая карманниками и прочим жульем».
По отношению к Каиру невозможно оставаться безразличным: это город крупнейший, прекраснейший, оживленнейший, самый густонаселенный и самый грязный… Глядя вокруг со смотровых галерей Каирской башни, трудно не поддаться неизъяснимому очарованию этого урбанистического монстра, расползшегося во всех направлениях к затянутому дымкой горизонту. Средневековые арабы называли его Умм ал-Дунья, то есть «мать мира». Немногим удалось хотя бы приблизиться к постижению этого колосса, простоявшего тысячи лет в устье великой Дельты. Откуда же начать нам? Быть может, с монумента, который возвышается над водами неторопливой серой реки…
Глава 1
Каир фараонов
Холодный день в конце декабря. Серое, с металлическим отливом небо сулит неизбежный дождь. Но даже в этот пасмурный зимний день к загадочному каменному монументу на берегу медленно текущей реки стекаются ручейки туристов. Ежась от пронизывающего ветра, туристы рассматривают иероглифические надписи на постаменте или позируют для фотографий перед шестидесятифутовой гранитной колонной. Этот монумент — памятник эпохе, неизмеримо более древней и неизмеримо более чуждой той, в которую живем мы сами, отделенной от нас тысячами лет. Пропасть настолько велика, что не находится слов, чтобы ее описать.
Ветер несет к подножию монумента обрывки бумаги и прочий мусор. Многие поколения голубей оставили память о себе на каменных ступенях, ведущих от монумента к пустынному причалу, который заливает речная вода. По реке движутся баржи, снуют полицейские катера, проходят туристические теплоходы, пустые из-за непогоды; капитаны и матросы не обращают на монумент ни малейшего внимания, и вряд ли кто из них сходил на берег, чтобы разглядеть памятник поближе.
Игла Клеопатры на берегу Темзы между лондонскими мостами Ватерлоо и Хангерфорд не имеет ровным счетом никакого отношения к исторической Клеопатре. Свое сбивающее с толка название эта каменная колонна получила благодаря тому, что в 12 году до н. э. ее перевезли из Гелиополя, церемониального и религиозного центра Египта, в Александрию, город царицы Клеопатры. К тому времени легендарная правительница уже восемнадцать лет покоилась в своей гробнице, а перевезти памятник приказал римский император Август. Эпоха фараонов, напоминанием о которой по сей день служит этот монумент, окончательно завершилась, а Египет превратился в одну из провинций и житницу могущественной Римской империи.
На протяжении восемнадцати столетий после перемещения в Александрию монумент покрывался песком и пылью. В 1819 году турецкий паша преподнес его в дар британскому правительству; прошло еще 57 лет, прежде чем памятник обрел свое нынешнее местоположение на берегу Темзы. Это произошло в 1878 году, когда Лондон стал столицей величайшей в мировой истории империи, затмившей собой даже Римскую. Как было характерно для викторианского периода, монумент «осовременили», представили его мемориалом в честь не только стародавней эпохи, но и «золотого века» королевы Виктории: в основание памятника заложили капсулу с изображением типичных женского и мужского нарядов, выпуском иллюстрированной газеты и железнодорожным расписанием, а в постамент замуровали викторианские монеты. Лишь после этого монумент занял подобавшее ему вертикальное положение — и хотя бы отчасти вернул себе прежнее достоинство, утраченное за столетия прозябания в египетских песках.
Сегодня этот монумент окутывает лондонский смог, причинивший, кстати сказать, намного больше бед, чем пески. Иероглифы по сторонам колонны, повествующие о походах Рамсеса II и Тутмоса III, выветрились настолько, что сделались практически нечитаемыми. Сам камень утратил розоватый отлив, свойственный асуанскому граниту, который добывали на крайнем юге Египта нубийские рабы; он посерел, а сторона, выходящая на проезжую часть, почернела от копоти автомобильных выхлопов. На постаменте видны сколы и царапины — последствия разрыва бомбы, сброшенной на Лондон немцами во время одного авианалета в годы Первой мировой войны. Тем не менее величавые бронзовые сфинксы по-прежнему стерегут монумент (их не вывезли из Египта, а изваяли в Лондоне); они сохранились намного лучше, чем сама колонна.
Лондон стал заселяться лишь во времена римского владычества; иными словами, колонна как минимум вдвое старше того города, где она теперь находится. Гелиополь, где этот монумент возвели около 1450 года до н. э. перед храмом Атума, сегодня превратился в пригород Каира. В древние времена в Гелиополе отправлялись многочисленные религиозные обряды и церемонии, и монумент — память о них. Поэт Альфред Теннисон в одном из своих стихотворений наделил монумент голосом и заставил произнести такие слова:
Однако сегодня мало кто из проезжающих мимо в автомобилях и автобусах удостаивает Иглу Клеопатры хотя бы мимолетного взгляда; все поглощены заботами и хлопотами современного города.
В начале
Когда-то в Северной Африке не было пустыни. Земля, которой суждено было засвидетельствовать возникновение одной из великих цивилизаций древности, той самой, что возвела Иглу Клеопатры, пирамиды в Гизе и многое другое, — эта земля представляла собой плодородную саванну. Около четверти миллиона лет назад здесь жили охотники и собиратели, селившиеся по берегам реки, где на месте нынешних песка и пыли зеленела трава и высились раскидистые деревья. В этом благоприятном ареале обитали зебры, слоны и другие животные, на которых охотились первобытные люди. Большая часть Сахары тех времен по климатическим условиям соответствовала нынешним равнинам Кении и Танзании.
Около двадцати пяти тысяч лет назад климат сделался засушливее, и пустыня начала свое наступление на саванну. Песок поглощал траву и деревья, и люди были вынуждены, что называется, прижиматься к реке. Постепенно обширная и негостеприимная пустыня Сахара стала доминирующим географическим фактором Северной Африки. К 8000 году до н. э., когда Северная Европа только оправлялась от последствий ледникового периода, а немногочисленные люди пересекали вновь заполнившийся водой Ла-Манш, перебираясь на Британские острова, — к этому времени вдоль нильских берегов уже сажали зерновые. Местные жители одомашнили ряд животных, начинало формироваться общество, основанное на оседлом земледелии. Инструменты и оружие изготавливались из меди, украшения — из золота. Повсюду прокладывали оросительные каналы, чтобы с выгодой использовать ежегодные паводки на Ниле; впрочем, окончательное усмирение речных вод, которые Нил каждое лето выплескивал на равнины после дождей на Эфиопском нагорье, состоялось только десять тысяч лет спустя.
Сами древние египтяне представляли себе начало мира совершенно иначе. У них имелось несколько версий миротворения. Жрецы Гелиополя первыми записали миф о сотворении мира, связанный с богом
