воспитывали… веры в то, что Британская империя есть величайшая сила добра, какую только знавал этот мир». Именно поэтому британское общество военного Каира «ожидало от египтян благодарности и было жестоко уязвлено, обнаружив, что их едва терпят».
С Каиром военных лет связана и судьба Лоуренса Даррелла, который до начала войны работал в Британском совете в Афинах. Оттуда его с женой эвакуировали на Крит, затем в Александрию, и в конце концов он поселился в квартире на острове Гезира. Из Каира он написал письмо, позднее воспроизведенное в романе «Дух места» и описывающее город, «полный уродств и увечий… На улицах попадаются лошадиные туши, раздавленные промчавшимся автомобилем, и трупы чернокожих, раны которых густо облеплены мухами…» Позднее Даррелл стал писать передовицы и вести колонку в газете «Иджипшн газетт», а потом его назначили пресс-атташе при британском посольстве. Он стал завсегдатаем каирского литературного клуба «Англо-египетский союз». В «Дереве опасностей» Оливия Мэннинг говорит, что это здание с библиотекой «окружали старые необыкновенно высокие деревья, заслонявшие от солнца столики и стулья снаружи». Именно в этом клубе Даррелл, в компании других английских литераторов, вынужденно оказавшихся в Каире, основал поэтический журнал «Персонал лэндскейп» (с 1942 по 1945 год вышло восемь выпусков). Печатали журнал на типографском станке во Французском институте археологии. В первый год существования журнала Дарреллу вновь пришлось переезжать — обратно в Александрию, на сей раз в связи со служебными обязанностями. Александрия и стала впоследствии тем фоном, на котором разворачиваются события его знаменитой тетралогии «Александрийский квартет», опубликованной после войны.
Английская романистка Пенелопа Лайвли родилась в Каире в 1933 году и выросла в этом городе; лишь в 1945 году, в самом конце войны, ее отправили в пансион в Англии. Действие многих ее романов и рассказов происходит в Египте; это относится и к «Лунному тигру», получившему в 1987 году премию Букера, и «Олеандру, палисандру» — автобиографии, увидевшей свет в 1994 году. Дом семейства Лайвли находился отнюдь не в том районе города, где подобало жить подданным британской короны, но в крохотной деревушке Булак Дхакрур, ныне полностью поглощенной мегаполисом. Название автобиографии отсылает к деревьям, которые росли вдоль дороги от дома до центра города (по этой дороге девочку обычно возили на машине). Жизнь юной Пенелопы была наполнена ритуалами, характерными для британской общины Египта. В центральном Каире она (подобно Роберту Грейвсу и большинству экспатриантов) пила чай с пирожными в кофейне Гроппи, где «сластей было не меньше, чем драгоценных камней в ювелирной лавке, и необходимость выбрать что-то одно частенько приводила меня в отчаяние… Что же предпочесть? Вон тех шоколадных медведей? Или пирожные с кремом и сахарной пудрой? Или эти симпатичные эклеры?» А еще, подобно Уинстону Черчиллю и персонажам Оливии Мэннинг, Пенелопа наслаждалась обстановкой отеля «Мена» недалеко от пирамид. «Здесь подавали лимонад и мороженое… И все было так стильно, что время до чая, очень ароматного и потрясающе вкусного, пролетало незаметно».
Как раз тогда (разумеется, Лайвли не могла этого знать) и именно в отеле «Мена» на секретной встрече в ноябре 1943 года Черчилль и Рузвельт обсуждали планы высадки американцев в Нормандии. Встреча продолжалась несколько дней, и лидеры союзников выкроили время на прогулку к пирамидам. Эти переговоры были окутаны такой завесой секретности, а Рузвельт привез с собой столь многочисленную свиту, что жителей близлежащих домов попросту выселили. В самом отеле установили коммутатор, который обслуживали три оператора, и печь для уничтожения бумаг.
Отелю было суждено сыграть важную роль и позднее, в 1970-х годах, когда в нем было подписано официальное соглашение о перемирии между Египтом и Израилем. Сегодня об исторической значимости здания, впрочем, мало что напоминает. В отличие от отеля «Виндзор», эта гостиница утратила колониальный шарм и превратилась в типичный каирский пятизвездочный отель, помпезный и безликий (если не считать немногих уцелевших деталей раннего архитектурного проекта). Вернувшись в Каир в конце 1980-х годов, Лайвли обнаружила, что отель «поддался давлению XX века… Он представляет собой теперь диковинную помесь мавританского стиля и бюргерской архитектуры эпохи Тюдоров». При этом миссис Лайвли не упомянула, что через дорогу от отеля, в тени кособоких конюшен, где держат верблюдов и лошадей для туристов, желающих посетить пирамиды, раскинулось принадлежащее отелю поле для гольфа, совершенно бесстыдная демонстрация богатства и роскоши, уникальная, пожалуй, даже для Каира.
Конечно, жизнь в Каире 1940-х годов состояла не только из чаепитий, и даже девятилетняя Пенелопа должна была понимать, что городу угрожает серьезная опасность. Девочка подружилась с английскими стрелками из зенитной батареи, стоявшей поблизости с их домом, и в ее воспоминаниях иногда попадаются рассуждения о солдатах, вынужденных воевать так далеко от родины. К 1941 году в Каире были расквартированы около 140 000 британских солдат и офицеров, носивших преимущественно «пустынную» форму — рубашки цвета хаки и шорты до колен. (В 1943 году к ним добавились свыше тысячи американцев, по прибытии которых все торговцы моментально взвинтили цены). Лайвли пишет, что британские военные «были в основном очень молоды, многие из них вообще впервые в жизни оказались за границей. Они испытывали культурный шок, с которым многие не могли справиться и потому выказывали ксенофобию и расизм, отличавшиеся от ксенофобии и расизма высшего общества только тем, что были более очевидными. Большинство солдат знали по-арабски всего два слова — йалла и имши, оба означавшие проваливай». Египтян солдаты наградили презрительной расистской кличкой «воги»; считается, что это слово первоначально представляло собой аббревиатуру английского словосочетания «working on government service» — «работающие на правительство» (есть и другая версия — «wily oriental gentlemen», то есть «хитрые восточные типы»).
Присутствие в городе такого количества солдат не могло не сказаться на жизни горожан, что подтверждают, в частности, и воспоминания Сирила Джоли. За событиями, которым Джоли был непосредственным свидетелем, Лайвли наблюдала глазами ребенка. Она пишет, что «многие египтяне, разумеется, не упускали случая поживиться. Это был настоящий рай для владельцев лавок и кафе, для уличных торговцев и ремесленников, для проституток с Бирки». По словам Лайвли, в годы войны она также поняла, что общество делится на классы. До того она вращалась среди «сливок» британской общины, ее водили в административные здания и спортивные клубы. С войной в город прибыли простые английские, шотландские, ирландские и австралийские парни; слушая, как они говорят, наблюдая за тем, как они себя ведут, девочка впервые в жизни осознала «загадочную глубину ощущения принадлежности к Британии» — которую постигла до конца лишь многие годы спустя, уже находясь в Великобритании.
Город-сад: Каир Оливии Мэннинг
Прогулка вдоль восточного берега Нила, на юг от «Хилтона» по оживленной набережной, приведет в ту часть Каира, которая известна как Город-сад. Никакой другой район города не обременен в такой степени напоминаниями о годах войны; кроме того, подобно острову Гезира, этот район неразрывно связан с колониальной эпохой. Некогда тут стоял массивный дворец аль-Дуббарах, принадлежавший Ибрагиму-паше, сыну Мухаммада Али. После сноса дворца в 1906 году сюда устремились британские архитекторы и застройщики, начавшие возводить обитель дипломатов и колониальных чиновников с теми же аккуратными улицами и площадями, которыми изобилуют лондонские Кенсингтон и Пимлико. На карте Каира этот район выделяется тем, что в нем не найти прямых улиц, только зеленое пространство парков и скверов, которые огибают полумесяцем улицы, встречающиеся друг с другом на причудливо разбросанных перекрестках. Ничего похожего в Каире попросту нет.
Свое название район получил благодаря зеленым улицам и многочисленным частным садикам, и в колониальную эпоху здесь обосновалось посольство Великобритании, по-прежнему занимающее ту же территорию и те же здания, как и в дни таких могущественных и влиятельных дипломатов, как лорд Кромер и сэр Майлз Лэмпсон. Главное здание посольства — роскошная, чопорная вилла, немедленно заставляющая вспомнить колониальные времена; чугунная решетка ворот украшена вензелем «VR» — «Victoria Regina», то есть «Королева Виктория». За воротами виднеются ухоженные лужайки, балконы с колоннами и веранды, ненавязчивые олицетворения имперского присутствия.
Писательница Фрейя Старк (1893–1993) регулярно приходила в посольство в начале 1940-х годов. До войны она опубликовала четыре книги путевых записок о Ближнем Востоке, но в Каире очутилась не по
