Харриет повернула прочь от фермы и немного прошла по дороге, отыскивая то, что привлекло ее внимание по пути сюда: старый помещичий дом Спаргроув, который, заброшенный, стоял в пустынном месте.
Спаргроув-Мэнор и все окрестные земли принадлежали некогда вечно отсутствующему помещику, моту, которому всегда нужны были деньги, чтобы оплачивать свои бесконечные долги. Ричард Кейпел выкупил землю, акр за акром, и сдал ферму в аренду Хаукинсу. В прошлом году он купил и дом, просто от щедрости натуры, поскольку он не приносил никакого, дохода: крыша протекала, часть окон была разбита, а подъездная дорога затерялась в волнах крапивы. Двадцать лет в этом доме никто не жил.
Приподняв юбки, Харриет пробралась сквозь древнюю тисовую живую изгородь, которая нуждалась в обрезке, и очутились на поляне, с которой открывался хороший вид на дом. Изучая эту древность времен королевы Елизаветы, она припомнила, как часто пыталась воссоздать атмосферу старинной тайны, набрасывая беседку леди Аделы, монастырь или даже Белл-коттедж. Ей никогда это не удавалось, и теперь она знала почему. Ни одно из этих мест не было по-настоящему старинным или по-настоящему заброшенным. А теперь перед нею был дом, где люди жили в течение двух с половиной веков и который они покинули. Дом не был зловещим или неприветливым, и все же он напоминал дом с привидениями, словно бы мужчины и женщины из далекого прошлого внимательно прислушивались в тишине к звукам жизни, чтобы еще раз начать все заново.
На дороге у нее за спиной появилась Джулия; она прошла через проем в изгороди и принялась искать цветочные сокровища на заросших клумбах заброшенного сада.
Харриет уселась на старую каменную скамью и принялась трудиться над композицией. Грубая черная ветка тиса на переднем плане станет обрамлением ее картины. Потом, если ей удастся правильно соблюсти перспективу, глаз должен будет пройтись по темным линиям огороженного сада, прямо к дому, который нужно будет нарисовать в отдалении, как будто он не вполне существует физически, а больше похож на поэтическое видение из прошлого. Теперь, когда она вгляделась в ландшафт более внимательно, она заметила протоптанную в жесткой траве и сорняках дорожку – видимо, более короткий путь между полями и фермой. А что, если нарисовать еще и фигуру человека? Харриет карандашом набросала легкий силуэт, снова посмотрела на дорожку и... едва не свалилась со скамьи.
Фигура и в самом деле появилась – правда, в другом проеме изгороди – и шагала по заросшей травой дороге, направляясь как раз туда, где Харриет была намерена ее поместить. Это был стройный молодой человек, одетый в грубую хлопковую блузу и рубчатые плисовые брюки. Солнечный свет запутался в его волосах, цветом похожих на зрелую пшеницу. Он двигался нетерпеливой, пружинистой походкой, которую она узнала бы из тысячи.
– Верни!
Он застыл на месте, внимательно посмотрел на нее и повернул назад, словно собираясь бежать в укрытие. В ту же минуту с другой стороны от него появилась Джулия.
– Господи боже, Верни! Что вы здесь делаете?
Пойманный в ловушку между ними двумя, Верни совершенно смутился, видимо решив, что за ним специально охотились, потому что со злостью обратился к Джулии:
– Кто сказал вам, где меня искать? Почему вы не можете оставить меня в покое?
– Никто ничего нам не говорил, и мы не рассчитывали вас встретить. Мы приехали сюда всей семьей на пикник, ничего больше. У Ричарда какие-то дела с Хаукинсом, и мы решили, что можем проехаться вместе с ним в Спаргроув.
– О, понимаю. Прошу меня простить, – пробормотал он.
– Но, Верни, что вы здесь делаете? Вы же не можете жить среди этих руин? – Джулия посмотрела на разбитые окна помещичьего дома.
– Жить среди крыс? Нет, я еще не пал так низко. Я живу на ферме. Я приехал сюда три недели назад из Холкхэма и заставил Хаукинса пообещать, что он меня не прогонит.
«Холкхэм, – подумала Харриет, – место, где живет граф Норфолк, первый, кто ввел у себя усовершенствованное сельское хозяйство. Так вот, значит, где был Верни».
Харриет не пыталась вступить в беседу, она осталась сидеть на скамье и притворялась, что делает набросок, но ей слышно было каждое сказанное ими слово.
– Теперь понятно, почему Хаукинсы были столь смущены нашим приездом! Но я все еще не понимаю вас, Верни, – с упреком сказала Джулия. – Три недели вы живете на расстоянии верховой прогулки от Уордли и не дали Ричарду знать о себе? Как же так? Он волновался, он разослал письма повсюду, пытаясь что-нибудь узнать о вас. Надеюсь, вы не намерены продолжать с ним ссориться...
– Я не искал ссоры – он просто выгнал меня из дома.
– Да, и немедленно об этом пожалел. Он готов признать – то есть я в этом почти уверена, – я полагаю, он готов признать, что совершил ошибку.
– Неужели? А он рассказал вам, почему так разозлился на меня, леди Кейпел?
Джулия слегка покраснела, хотя ее лицо наполовину скрывали поля широкой соломенной шляпы.
– Вы не хотели, чтобы он женился на мне. Но теперь дело сделано, и я надеюсь, что вы будете способны принять это как свершившийся факт, и тогда мы могли бы стать друзьями. Во всяком случае, в такой мере, чтобы ваш брат остался доволен.
Верни колебался, казалось, он может в любую минуту броситься за изгородь и исчезнуть.
– Он не знает, что я здесь...
– Но он непременно это узнает. Хаукинс может хранить ваш секрет, но его разговорчивая жена или кто-нибудь из работников на ферме непременно проболтается. Представьте, как больно будет Ричарду узнать, что вы отказываетесь встретиться с ним. Кроме того, вы же не можете скрываться здесь Вечно? Почему бы вам не пойти прямо на ферму и не уладить дело одним махом? Если вы встретитесь снова как ни в чем не бывало ив присутствии посторонних, я уверена, все окажется намного проще, нежели вы предполагали.
Верни подумал, но потом решился. Он прошел по саду, миновал Харриет и направился в сторону фермы – так, словно шел навстречу ружейным выстрелам.
