потеряла возможность влиять на серьезные вопросы, такие, к примеру, как судьба ее детей. Даже друзья отвернутся от нее, задумай она какую-либо акцию! Любое ее начинание обречено на провал, королева придет в ярость, предприми она хоть какой-либо шаг.
– Все не так плохо, как ты думаешь, – сказала она. – Весьма немногие женщины выходят замуж по любви, однако если ты посмотришь вокруг, то увидишь больше счастливых жен, чем несчастных.
Пенелопа ничего не ответила. Она знала правду: мать никогда не любила отца. Может быть, она тоже плакала и противилась первому браку? Этого не спросишь. «Но они подарили нам счастливое детство, – подумала она. – Все эти годы в Чартли мы ни о чем не догадывались. Смогу ли я дать то же моим детям?»
– Рич молод, ты сможешь приручить его, – гнула свою линию Легация. – Робин ездил в его имение в Лизе и был хорошо принят. На прошлой неделе я получила от него письмо, он пишет, что Рич – хороший хозяин.
– Что может Робин знать о таких вещах?
– Пенелопа, помни и не забывай, что он унаследовал титул и теперь глава твоей семьи.
Робин также был любимым братом Пенелопы, и она хотела, чтобы он был сейчас в Лондоне, а не в своих угодьях в Уэльсе, но в то же время она не могла согласиться с его мнением – Робин был таким прямым и простодушным и всегда думал о людях лучше, чем они того заслуживали.
Пенелопа не прислушалась даже, к матери, и леди Хантингтон решительно заявила:
– Нам придется брать ее измором.
– Но, дорогая, мы же не будем морить Пенелопу голодом? – возразил лорд Хантингтон.
– Не будь остолопом, Генри. Я не собираюсь морить ее голодом. Я просто лишу ее всех предметов роскоши и развлечений, к которым она привыкла. Посмотрим, как долго она сможет выдержать без всего этого.
Пенелопе запретили покидать дом, разрешив только одну прогулку по саду в день, во время которой ее обязана была сопровождать служанка. Никаких званых вечеров, никаких походов за покупками на Лондонскую биржу. Запрещены были музыка и танцы, ей не разрешалось также надевать ее самые красивые платья. Она должна была обедать и ужинать в одиночестве. Какими же скучными и скудными были эти трапезы, состоящие из чечевицы и сушеной рыбы! У нее забрали все книги и лютню и обязали выслушивать бесконечные наставления покорных домовых священников, сурово клеймивших гордыню и непослушание и убеждавших Пенелопу, будто ее душа в опасности. Священники искренне желали ей помочь.
– Я не представляю, как ты все это терпишь, – говорила Дороти, ее единственный союзник, тайком навещавшая сестру. – Отчего ты не убежишь?
– С кем?
– Неужели у тебя никого нет?
– Никого, даже странствующего рыцаря.
– Не понимаю. Ты что, при дворе даром теряла время?
Пенелопа засмеялась:
– Многие не отказались бы затащить меня в постель, сестренка, но ни один не изъявил желания отвести меня к венцу.
– Это потому, что мы бедные. Кто бы мог подумать, что все мужчины такие корыстные... А что стало с Чарльзом Блаунтом?
– Ты же знаешь, что с ним стало. Лейстер послал его в Оксфорд с условием, что мы не станем писать друг другу. Конечно, мы писали, но наши письма перехватывали. Мне было сказано, что, если нас еще, хотя бы раз увидит вместе, Лейстер откажет Чарльзу в покровительстве. А потом, после того, как мы были разлучены и долгое время не имели друг о друге никаких вестей... все забылось.
– Разве ты не встретила его снова в прошлом году?
– Мы увиделись в Райкоте, где я гостила у лорда и леди Норрис. Там был грандиозный парад рекрутов, многие жители Оксфорда пришли посмотреть, и среди них было много учащихся. Там был и Чарльз.
Пенелопа замолчала, заново переживая свое разочарование. Именно тогда она осознала, насколько он отдалился от нее – независимый юноша в изношенной одежде, прогуливающийся с друзьями, он не имел никакого отношения к придворному кругу, где она была всеобщей любимицей. Они принадлежали к совершенно разным слоям общества, а Чарльзу это было все равно. Если бы он упрекнул ее за то, что она стала такой ветреной, то, может быть, былая любовь ожила бы вновь. Но он тоже изменился. Было очевидно, что он всё еще любил ее, но теперь в его жизни появились более важные, требующие размышления вещи. Для любви в его суровом ученическом быте просто не оставалось места.
– Он, конечно, подошел ко мне и заговорил о религии. – Пенелопа усмехнулась.
– Господи, но зачем? Он ведь католик, да?
– Больше нет. Именно это он и хотел мне сказать.
Еще в Уонстеде Пенелопа узнала, что Чарльз все больше и больше разочаровывается в католичестве. Попав в Оксфорд, он жадно набросился на новые религиозные идеи, которых там было в избытке. Сначала он был полон сомнений, затем – убежденности. Подобно многим другим новичкам он считал, что знает о новой вере гораздо больше, чем кто-либо еще. Он пытался объяснить все это Пенелопе, когда они гуляли под буками в Райкоте, а Пенелопа, которая была кальвинисткой с самого рождения, нашла это довольно скучным. Не стоит удивляться, что она разлюбила его. Ни одной женщине не понравится, если ей изменят с богословием.
«Но с тех пор я не встретила никого, кто бы нравился мне больше», – пришла она к выводу. Это была грустная мысль. Когда-то она надеялась выйти замуж за Чарльза. Еще раньше она мечтала о Филиппе Сидни. И что же? Она забыла обоих, и сердце ее не разбилось. Неужели так будет всегда? А если это так, то почему она делает трагедию из того, что ей навязывают брак не по любви? Зато жених очень богат. Раз это не будет ни Филипп, ни Чарльз, которые открыли бы ей неведомый чувственный мир, то не глупо ли
