утончённых стремлений, присущих человеческой природе?
Теософ. Так лишь кажется, но в действительности это не так. Никто не может получить больше или меньше заслуженного без проявления несправедливости или пристрастности в отношении других; и закон, действие которого могло бы быть отвращено силой сострадания, принёс бы гораздо больше горя, чем счастья, больше раздражения и проклятий, чем благодарностей. Не забывайте также, что мы не управляем законом, творя причины для его следствий; он сам себе господин; и что наилучшие условия для проявления справедливого сострадания и милосердия демонстрирует нам состояние дэвачана.[77]
Спрашивающий. Вы говорите об адептах, как об исключениях из правила нашего всеобщего невежества. Они действительно знают больше нас о реинкарнации и посмертных состояниях?
Теософ. Они действительно это знают. Упражняя способности, которыми все мы обладаем, но которые лишь им удалось развить в совершенстве, они в духе достигли всех этих различных планов и состояний, обсуждавшихся нами. Долгие века одно за другим поколения адептов изучали тайны бытия, жизни, смерти и перерождения, и каждый из них в свою очередь сообщал часть узнанных им фактов.
Спрашивающий. Так что же, делать из людей адептов – это и есть цель теософии?
Теософ. Теософия рассматривает человечество как эманацию божественности, находящуюся на пути возвращения к своему истоку. Достаточно продвинувшись на этом пути, адептами становятся те, кто посвятил достижению этого несколько воплощений. Ведь нужно помнить, что ни один человек не стал ещё адептом Тайных Наук за одну жизнь; ибо многие воплощения требуются для этого уже после того, как человек сознательно задался такой целью и начал требуемую подготовку. У нас в Теософическом Обществе может оказаться много людей, которые уже начали трудное восхождение к просветлению много воплощений назад, но из-за личностных иллюзий своей нынешней жизни либо пребывают в неведении относительно этого, либо находятся на пути к тому, чтобы потерять всякую возможности дальнейшего продвижения в этом воплощении. Они испытывают неодолимое стремление к оккультизму и «высшей жизни»; и всё же они чересчур личностны и эгоцентричны, слишком любят они обманчивые обольщения земной жизни и призрачные мирские радости, чтобы от них отказаться; так они теряют эту возможность в своём нынешнем рождении. Но для обычных людей, для исполнения практических обязанностей повседневной жизни столь отдаленный результат не годится ни в качестве цели, ни как побудительный мотив.
Спрашивающий. Чем же они руководствуются и какую цель преследуют, вступая в Теософическое Общество?
Теософ. Многие интересуются нашим учением и интуитивно чувствуют, что оно более истинно, чем любая из догматических религий. Другие же твёрдо решили достичь высшего идеала человеческого долга.
Разница между Верой и Знанием, или Вера слепая и разумная
Спрашивающий. Вы говорите, что они признают теософическое учение и верят в него. Но, поскольку они не принадлежат к числу вышеупомянутых адептов, они вынуждены принимать ваши учения на веру. В чём же тогда теософия отличается от обычных религий?
Теософ. Как она отличается почти по всем прочим пунктам, так и здесь. То, что вы называете «верой» и что действительно является слепой верой в догмах христианских религий, у нас становится знанием, логическим следствием того, что мы знаем о фактах Природы. Ваши доктрины основаны на толкованиях, следовательно – лишь на полученных из вторых рук свидетельствах провидцев, наши же – на незыблемых и неизменных свидетельствах самих провидцев. Например, обычная христианская теология учит, что человек создан Богом и состоит из трех важных для его цельности составляющих – тела, души и духа, и все они, в грубой ли форме физического земного существования или преображённые после воскрешения, вечно необходимы, чтобы составлять человека. Таким образом, каждый человек постоянно существует отдельно как от других людей, так и от Божественного. Теософия, напротив, считает, что человек – эманация Непознаваемой, но в то же время вечной и бесконечной Божественной Сущности, его тело и всё остальное – не вечно, а потому иллюзорно; один лишь Дух в нём остаётся, и даже он теряет свою отдельную индивидуальность в момент полного воссоединения с Мировым Духом.
Спрашивающий. Если мы теряем даже нашу индивидуальность, тогда это становится просто уничтожением.
Теософ. А я утверждаю, что нет, поскольку говорю об отдельной, а не мировой индивидуальности. Последняя подобна части, ставшей целым; капля не испаряется, а становится океаном. Уничтожается ли физический человек, превращаясь из зародыша в старика? Какая же сатанинская гордыня должна у нас быть, если мы ставим наше отдельное сознание, нашу бесконечно малую индивидуальность выше мирового и бесконечного сознания!
Спрашивающий. Тогда выходит, что фактически никакого человека нет, а всё есть Дух?
Теософ. Вы ошибаетесь. Из этого следует, что союз духа с материей лишь временный, или, если выразиться яснее, поскольку дух и материя едины, будучи двумя противоположными полюсами универсальной проявленной субстанции, дух теряет право так называться до тех пор, пока самая мельчайшая частичка и атом его проявляющейся субстанции ещё цепляется за какую-либо форму, за результат дифференциации. Полагать иначе – вот слепая вера.
Спрашивающий. То есть, это на основании знания, а не веры, вы утверждаете, что постоянный принцип, Дух, просто временно путешествует через материю?
Теософ. Я бы выразила это иначе – мы утверждаем, что явление вечного и единого принципа, Духа, в виде материи – преходяще, и потому не более, чем иллюзия.
Спрашивающий. Замечательно, и это заявляется на основании знания, а не веры?
Теософ. Именно так. Но поскольку я прекрасно вижу, к чему вы клоните, я также должна вам сказать, что веру, подобную той, какую вы защищаете, мы считаем умственным расстройством, а настоящей верой, пистис греков, считаем лишь ту, что основана на знании – подкреплена свидетельством чувств физических или духовных.
Спрашивающий. Что вы имеете в виду?
Теософ. Я имею в виду, что если именно разницу между ними вы хотите узнать,
