— К сожалению, штандартенфюрер, его нам захватить не удалось. Впрочем, этот аппарат только с большой натяжкой можно назвать самолетом. Я своими глазами видел, как он вертикально взлетает, а затем постепенно становится невидимым.
Моллер усмехнулся.
— Итак, я должен доложить рейхсфюреру о самолете-невидимке?
— Сожалею, что у меня нет прямого провода с Берлином. Я хотел бы информировать рейхсфюрера обо всем лично!
— Перестаньте, Ренке. От того, насколько оперативно вы справитесь с возникшими проблемами, сейчас зависит ваша судьба. Что собой представляет ваш пленный?
— Мужчина лет тридцати, физически очень развит. Лицо скандинавского типа… До сих пор без сознания. Возможно, находится под действием какого-то сильного наркотика. А у меня нет достаточно эрудированного врача, который смог бы вывести его из этого состояния. Остается ждать.
— Хорошо, Ренке, отложим все до утра. Если что прояснится, — немедленно звоните!
И вот теперь Ренке смотрел на телефонный аппарат и думал, хорошо это или плохо, что буфером между ним и Берлином стал Моллер…
Ренке подошел к камере «скандинава». Там с вечера дежурил штурмфюрер Фогель и два рослых солдата.
— Кажется, русский приходит в себя! — подскочил к шефу Фогель.
— Почему русский? — спросил Ренке. — Он что, заговорил?
— Нет, он не сказал ни слова. Но что-то мне подсказывает, что он не немец.
— Внутренний голос? — усмехнулся Ренке.
— Оберштурмбаннфюрер, в таких вопросах я редко ошибаюсь.
— Не пробовали его спрашивать о чем-нибудь?
— Нет, но, пожалуй, можно это сделать сейчас.
— Фогель, спросите его сначала по-русски, — предложил Ренке. — А потом я попробую заговорить с ним по-английски или по-французски… Вот если он швед или норвежец, договориться будет намного труднее.
…Находясь в полузабытьи, и, как сквозь сон, слыша голоса гестаповцев, Алекс постепенно понимал, где находится и какой стиль поведения предпочтительнее сразу после пробуждения. Приходили смутные воспоминания о схватке с биробом, о беспомощной Хельге, о неудачной попытке вернуться назад в будущее. Сколько же времени прошло? Успела ли Хельга самовосстановиться? Знает ли ОТТО, где я?
Эти вопросы неотвязно крутились в голове, не давая на время забыться. Назойливо гудели мужские голоса. Какой-то смешной выговор был у этих истинных арийцев. И интонации непривычные. Мысленно Алекс попробовал подстроиться под их речевую систему. Получилось не сразу. Помогло знание устаревших слов, древних фразеологизмов и военно-исторических терминов. Наконец хронопилот решился, открыл глаза и попробовал привстать с дощатого настила на бетонном полу, на котором лежал все это время. Подняв голову, он посмотрел на незнакомцев. Взгляд его был туманным, лицо со сна опухшее, небритое, но мозг был свеж и деятелен.
Фогель осклабился, хотел что-то спросить, но «скандинав» опередил его.
— Господа, разрешите представиться: капитан люфтваффе Алекс Химмель, — отрекомендовался Алекс на хорошем немецком. — С кем имею честь говорить?
Фогель приподнял брови от удивления, а Ренке, усмехнувшись, пропустил вопрос мимо ушей.
— Позвольте спросить вас, господин капитан, что вы делали около самолета со звездами на крыльях? — спросил он. — А еще неплохо было бы взглянуть на ваши документы. При обыске мы не нашли даже намека на них.
— Хорошо. Я постараюсь ответить на оба вопроса одновременно, господин… оберштурмбаннфюрер, — сказал Алекс, разглядывая петлицы Ренке. — Но мой ответ будет ограничен рамками строгой секретности порученного мне задания.
Алексу вдруг безудержно захотелось фантазировать. Он вообразил, что с высоты своего знания сможет без труда перехитрить этих суровых с виду людей. Он ни на минуту не забывал, что перед ним его далекие предки. Люди, жившие всего двести лет назад, в представлении Химмеля и его современников были неотесанными, ограниченными служителями золотого тельца. Поэтому Алекс решился на довольно грубый, корявый экспромт.
— Отсутствие документов — не причина для столь грубого обращения с немецким офицером. И я прошу вас, господин оберштурмбаннфюрер, назвать вашу фамилию.
Ренке, скрепя сердце, отрекомендовался.
— Я требую немедленно обеспечить мне нормальные бытовые условия, — продолжал Алекс атаку. — Принесите поесть, в конце концов. Наверно, я уже сутки ничего не ел.
— Хорошо, господин капитан, — дипломатично ответил Ренке. — До выяснения вашей личности вы будете переведены этажом выше, где условия вполне приемлемые. Там, я надеюсь, мы вскоре продолжим разговор, и вы сообщите мне все, что сочтете возможным. А пока я распоряжусь, чтобы вам принесли завтрак… Фогель! Проводите господина капитана.
Фогель прищелкнул каблуками, вытягиваясь в струнку, и кивком головы приказал солдатам конвоировать Алекса.
Наверху, в небольшой уютной комнате было свежо. Сквозь закрытое окно слышалось чириканье воробьев на улице, далекое урчанье грузовика. Взошедшее солнце рисовало на полу искаженные очертания оконного переплета. Меблировка была проста: пара стульев и больничная кушетка.
Алекс хмыкнул, но все же присел на краешек стула и закинул ногу на ногу. В ожидании завтрака он решил перейти в контратаку.
— Господин оберштурмбаннфюрер! Я требую, чтобы вы немедленно навели обо мне справки либо в Пенемюнде, где расквартирована моя часть, либо в Берлине, в рейхсканцелярии!
«Кажется, меня понесло, — подумал Алекс, — ну, лишь бы у них не оказалось прямой связи с центром!»
— Позвольте полюбопытствовать, господин капитан, в какой именно части в Пенемюнде вы служите?
— Я служу в Особом авиаотряде при КБ фон Брауна. Мой непосредственный начальник — генерал Вальтер Дорнбергер! — эту информацию Алекс выдал на ходу, но, к своему удивлению, заметил, что его экспромт произвел на гестаповца именно то впечатление, на которое он и рассчитывал. В глазах Ренке появилось заинтересованное внимание. Он достал из кармана золотой портсигар и предложил Алексу закурить. Хронопилот, который вырос в мире без сигарет, поспешно отказался. Если бы Алекс мог знать, что за внешней любезностью Ренке кроется затаенная ненависть ко всякого рода выскочкам и фаворитам!
«Вряд ли эти гестаповцы слышали фамилии фон Брауна и Дорнбергера, — думал тем временем Алекс. — Наверняка, это секретные сведения, и Берлин еще поинтересуется, откуда шеф Брянского гестапо узнал то, что ему знать не положено. Будет ли это хорошо для меня, в свое время узнаем».
— Связи с Пенемюнде я вам не обещаю, но с Берлином распоряжусь связаться немедленно, — заверил Ренке. — А пока я все же хотел бы услышать от вас объяснение некоторых вещей, на мой взгляд, не являющихся государственной тайной и, тем не менее, необъяснимых с моей точки зрения!
— Извольте, я отвечу… в рамках…
— Объясните хотя бы сложные эволюции вашего самолета, его внезапные превращения и несвойственную ему скорость. Почему вы прилетели на советском самолете? Неужели в рейхе не нашлось ничего лучше «русской фанеры»? Почему ваши друзья скрылись и бросили вас в бессознательном состоянии?
— Ну, во-первых, это не самолет, а летательный аппарат принципиально нового типа, использующий даровую энергию гравитации. Идея проста до ужаса. Я даже мог бы вкратце объяснить вам устройство этого аппарата.
— Ну что же, я охотно послушаю.
— Внутри аппарата установлен громадный соленоид, который питается либо от генератора, либо от батареи аккумуляторов. Вокруг этого соленоида создается силовой кокон, который и держит аппарат в подвешенном состоянии. Магнитное поле как бы лишает аппарат веса. Придание аппарату продольного
