телохранителей.
– Долой мушкетеров! Не надо их! – пронеслось громовыми раскатами над толпами с такой грозной яростью, что маркиз приказал солдатам отступить. Он один вошел в залу.
– Ваше высочество, – сказал он, подходя к Бофору, – я пришел предложить вам свои услуги.
– Что это значит?
– По случаю моего отказа господин де-Рювинье получил сегодня утром приказ арестовать вас. Я имею важные причины думать, что это приказание отдано вследствие распоряжений Мазарини, я посоветовался со своим отрядом и узнал, что все единодушно желают перейти на вашу сторону.
– На выручку! К нам подмога! – крикнул кто-то.
– Остановитесь, господа, – сказал ничего не забывавший Бофор, – преступника надо передать под ответственность маркиза де-Жарзэ, который препроводит его в Шатлэ.
К большой радости Ле-Моффа, солдаты вытащили его из рук толпы.
– Но, – заметил Мансо, – если солдаты Мазарини братаются с нами, надо иметь им какой-нибудь значок, по которому можно бы отличать их, а то как бы не вышло беды, пожалуй, друзей поколотишь вместо недругов.
– Справедливо! Ваше высочество, какой дадите нам значок?
– Вот вам значок, друзья мои! – воскликнула принцесса, указывая на соломенную шапку Мансо. – Пускай всякий, кто за Фронду, выставит пучок соломы.
– Соломы! Соломы! – подхватила толпа.
– Меня назвали помешанной, безумной, – продолжала принцесса запальчиво, – так пускай же моя одежда станет выставкой безумия. Слушай, любезный друг, подари свою шляпу нашим друзьям.
Принцесса сама схватила шляпу и, вырвав из нее пучок соломы, приколола на груди. А дурацкую шапку она бросила в толпу.
– Соломы! Соломы! – гудело в народе, разрывавшем на клочки шапку синдика.
– Эй! Кто-нибудь, дайте мне взаймы плащ, так я вам подарю и остальную одежду! – крикнул Мансо весело.
Толпа рассыпалась по лестницам ратуши. При виде этих грозных лиц, подкрепленных отрядом маркиза де-Жарзэ, бросились врассыпную и солдаты, посланные арестовать Бофора.
В тот же вечер пронеслась по Парижу молва, что король выступил во главе своих войск против Кондэ, что Мазарини оставил Брюль – место своего изгнания и спешил проехать границы, чтобы соединиться с королевской армией.
По крайней мере, половина Парижа приколола пучки соломы на шляпах. Как сказала принцесса Луиза Орлеанская, ливрея бедного безумца сделалась приметой, по которой распознавались приверженцы народа и принцев, вооружившиеся против ненавистного Мазарини!
«Все идет ладно, – думал Бофор, – вот я и властелин Парижа. Ну, а коадъютор? Как с ним быть?»
ГЛАВА VI
Встревоженная душа
Через час после этих событий Мартино прохаживался в своей столовой вокруг накрытого стола. Каждую минуту он переходил от окна, выходившего на улицу, к окну, выходившему в сад. Напрасно он напрягал зрение, всматриваясь в дальний конец Сент-Антуанской улицы, напрасно приглядывался к калитке, выходившей в садовую аллею, – Генриетта Мартино не показывалась.
«А между тем она пошла только к обедне, – говорил он про себя, – отсюда до церкви совсем недалеко. Обедня часа два уже как кончилась».
Советник начинал терять терпение, что было совсем несовместно с его характером. Должно быть, много мрачного и тяжелого накопилось в его жизни, если возмутилось спокойствие этой прекрасной души. Он задавал уже себе вопрос, не пойти ли ему за женою; издали ему слышались как будто глухие раскаты грома. Вдруг вошел его слуга и доложил, что какой-то неизвестный человек желает его видеть.
Советнику тотчас пришла в голову мысль, что ему принесли известие о жене, он приказал немедленно впустить неизвестного.
Человек, которого привел слуга, был в самом отвратительном, нищенском одеянии. Один глаз у него был залеплен черной тафтой, из-под которой виднелись страшные язвы и струпья; все лицо закрывала растрепанная, местами поседевшая борода, из которой торчал нос с характерными признаками беспутной жизни. Словом, название «пьяная рожа» как раз подходило к этому человеку.
Советник, взглянув на эту отвратительную личность, спросил, что ему надо.
– Я прислан к вам некоторой особой, которая питает к вам искреннейшее уважение. Она пришла бы в отчаяние, если бы с вами случилось несчастье, – так приказано мне сказать вам.
– Что это за особа?
– Бывший коадъютор, а ныне кардинал Ретц.
– Так вы присланы от господина кардинала? – спросил советник, не скрывая своего недоверия к посланному.
– Господин коадъютор, как вам известно, благодетель всех несчастных и бедных в Париже; часто помогает он нам, зато мы все преданы ему душою и телом и считаем за счастье служить ему, когда и чем угодно.
– У вас язык красноречивее, чем у обыкновенных нищих, – заметил советник недоверчиво.
– Было время, когда я учился и служил, но разные несчастья повергли меня в бездну отчаяния и злоключений. Вследствие этого господин коадъютор оказывает мне предпочтение, когда дает особенно важные поручения.
– Говорите же, что он вам поручил, – сказал Мартино, хорошо знакомый с действиями Гонди.
– Господин советник, подходя к вашему дому и увидев вас на балконе, я подумал, что мое известие должно быть очень важно для вас.
– С вами всякое терпение потеряешь, – сказал Мартино, побледнев.
– У вас прелестная жена и неизбежно много завистников.
– К делу, скорее к делу!
– И все же, вы никогда не были ревнивы.
– Ах ты мошенник…
– Не гневайтесь и забудьте, что я вам говорил, – сказал нищий, направляясь к двери.
– Останься и договаривай, проклятый! – закричал Мартино, подбегая к нищему и хватая его за одежду, внушавшую отвращение.
– Господин советник, я вижу, что прямодушие подвергает большим опасностям и что вы не совсем благосклонно поступите с тем, кто вам скажет правду.
– Даю тебе слово отпустить тебя и еще дать тебе луидор, если выскажешься скорее…
– Насчет того, что всегда хочется узнать? – подхватил нищий со злобной улыбкой.
– Речь идет о госпоже Мартино?
– Ничто не может сравняться с ее христианским милосердием; во всем Сент-Антуанском квартале раздаются благословения и благодарственные похвалы ей. Однако, несмотря на общую преданность, случается иногда услышать о лучших людях страшные вещи.
– А что это за вещи?
– Говорят, что, не удовлетворяясь спокойной и постоянной любовью молодого мужа, который всеми считается за олицетворение чести и благородства, она находит и тайные наслаждения.
– Негодяй! Как ты смеешь…
– Я только повторяю.
– И это коадъютор подсылает тебя?
– Господин коадъютор знает отвагу и предприимчивость госпожи Мартино, знает, что она связана дружескими отношениями с некоторыми знатными дамами двусмысленной репутации, знает он все это и в
