Рид неожиданно повернулся, и его жесткий, пристальный взгляд застал Камми врасплох.
— Ну а теперь, — произнес он, — я скажу, что кое-какую вещь ты скрыла от своего кузена.
— И не одну, — осторожно согласилась Камми.
— Давай же, выкладывай. — Рид выдвинул стул, предлагая ей сесть за стол, на котором дымился кофе.
— Не думаю, что сейчас для этого самое подходящее время, — тихо заметила Камми.
— Сейчас или никогда. Черт возьми, открой же свою душу, и поставим все точки над «i».
Камми понимала, что за его показной грубостью скрыта глубокая боль. Она вышла в коридор и направилась в его кабинет. Вскоре она вернулась на кухню, села за стол и положила перед собой старую пожелтевшую папку.
Из его груди вырвался то ли смех, то ли стон.
— Я должен был это предвидеть.
— Предвидеть то, что я найду этот документ, или то, что когда-нибудь мне станет об этом известно?
— И то и другое, причем в самый неподходящий момент. — Выражение лица Рида было покорно- усталым.
— Какой же момент ты считаешь подходящим? — спросила Камми как можно любезнее.
— Когда я был бы далеко отсюда, на другом конце земли.
Она не удивилась, услышав такой ответ.
— Где ты нашел ее? Или папка была у тебя с самого начала? — напряженно спросила Камми.
— Я просматривал финансовые отчеты, которые хранились в старом сейфе. Это железное чудовище стоит в директорском кабинете со дня основания фабрики. Так вот там, в утробе этого сейфа, я обнаружил стопку бухгалтерских книг, которые вел еще Джастин. Может быть, их не выбросили из сентиментальности, а скорее всего просто засунули подальше и забыли об их существовании. Как бы там ни было, я стал листать их, и оттуда выпала эта папка.
Камми долго не отрывала от него пытливого взгляда. Похоже, сомневаться в его искренности не было причины.
— Я прочитала, что там написано. Выходит, что моя прабабка решила отдать Джастину Сейерзу триста акров земли в обмен на земельный участок площадью в три тысячи акров и один доллар. Да, чуть не забыла, еще Джастин обязался оказать Лавинии какие-то услуги. Что это все значит, хотела бы я знать?
Рид провел ладонью по волосам и сжал пальцами затылок. Не поднимая глаз от стола, он сказал:
— Документ называется договорным обязательством. Это добровольное соглашение физических лиц о частной передаче собственности. Луизиана входит в число немногих штатов, в которых подобная операция узаконена. В соответствии с этим соглашением Лавиния произвела передачу трехсот акров земли Джастину в обмен на три тысячи акров девственного леса. Доллар фигурирует ради формальности. Насчет же каких-то там услуг ничего сказать не могу — не имею об этом ни малейшего понятия.
— Насколько я поняла, триста акров были частью поместья, принадлежавшего матери Лавинии. Поместье досталось Лавинии по наследству и располагалось недалеко от Гринли. Она имела полное право распоряжаться этой землей по своему усмотрению.
— В обмен же она получила совершенно дикий, никогда не возделывавшийся участок далеко за рекой. Добраться туда было очень сложно, — уточнил Рид. — Честно говоря, не такая уж плохая сделка, а?
Камми бросила на него гневный взгляд.
— С деловой точки зрения, эта сделка просто замечательная. Эти самые три тысячи акров в конце концов стали заповедником. Ты можешь себе представить, чего бы эта земля стоила сегодня?
— Я все это прекрасно понимаю и не раз думал об этом, — сухо ответил Рид.
— Значит, моя прабабушка и твой прадед, которые когда-то были любовниками, жили по разные стороны заповедника, и между ними ничего не было, кроме заросшего лесом участка земли.
Рид облокотился на стол и уперся подбородком в ладонь.
— Была еще хорошо протоптанная тропинка, пересекавшая этот лес. Когда я был мальчишкой, она еще не совсем заросла.
— Ты шутишь, — не поверила Камми.
— Вот тебе крест.
Камми встретила открытый взгляд Рида. Он говорил правду. Взяв со стола чашку, она сделала глоток и почувствовала, как в нее вливаются силы и тепло. Поставив чашку, Камми снова дотронулась до пахнувшей сыростью папки.
— А ведь здесь нет ничего такого, о чем бы мы не догадались, если бы проанализировали всю ситуацию. Так почему же ты не показал ее мне?
— Мне казалось, ты твердо знала, как поступать с фабрикой. И тогда я подумал, что тебе нужно дать возможность претворить планы в жизнь.
— Куда же в таком случае подевалось твое стремление заботиться о людях, а не о дятлах?
— Я, вероятно, просто беспринципный человек. Ты это хотела сказать?
— Наоборот, — рассудительно ответила Камми. — Мне кажется, все дело в том, что, по твоему мнению, Лавиния оказалась в очень невыгодном положении. И ты захотел через много лет восстановить справедливость. На место Лавинии ты поставил меня, а сам решил выступить в роли Джастина. И даже не задумался над тем, что твой прадед, дед и отец — все они посвятили жизнь фабрике, ставшей для них родным детищем. Ты не посчитался с тем, что это твое наследство.
— Ты не права, — сдержанно возразил Рид.
— Неужели? Скажи еще, что не собирался уехать отсюда, оставив мне фабрику. Что не хотел подарить мне свое наследство во имя… во имя прошлой любви и в память оказанных мне услуг? Почему ты вдруг решил, что я приму этот дар, зная, что по закону фабрика не принадлежит мне?
— Понимаешь, Камми… — начал Рид, встревожен-но поднимая на нее взгляд.
Но она торопливо продолжала, не давая перебить себя:
— А ведь я — не Лавиния, Рид. Мне нужно не только твое великодушие и воспоминания о прошлом. Я не собираюсь прятаться от трудностей и сплетен, чтобы посвятить всю оставшуюся жизнь одной лишь благотворительности. Я не стыжусь того, что было между нами. И меньше, чем на любовь, я не согласна.
Рид внезапно встал со стула, повернулся к ней спиной и, подойдя к разделочному столику, оперся о него руками.
— Ты ведь совсем не знаешь меня, Камми, — бросил он через плечо дрогнувшим голосом.
— А что я должна знать? Вас тренировали для того, чтобы вы могли справляться с самыми сложными задачами, которые по силам далеко не каждому. Во все времена мужчины служили в армии, и никто никогда не называл их за это убийцами или животными.
— Доброта, — тихо сказал Рид, словно разговаривая сам с собой. — Знаешь, когда я впервые обратил на тебя внимание? Помню, тебе было лет пять или шесть, и мы ходили в воскресную школу. Какой-то мальчик, совсем кроха, упал возле церкви и расшиб колено. Ты утерла ему слезы и подолом своего платья промокнула кровь на его ноге. Потом ты подняла его и отвела к маме. Помню… — Его голос стих и, когда зазвучал снова, стал теплее и мягче: — Я часто наблюдал за тобой, потому что это приносило мне радость. Я представлял, что ты — моя сестра. Мысленно я показывал тебе свои любимые места и даже разговаривал с тобой, рассказывая обо всем на свете. Я так долго и пристально наблюдал за тобой и знал, как ты научилась разбираться в людях, не позволяя никому вторгаться тебе в душу. Я видел, как ты оборонялась при помощи метких, язвительных слов, обращая слабости своих противников против них самих.
— Что-то не очень вяжется с добротой, — заметила Камми.
— Это была самозащита, иначе бы от тебя просто ничего не осталось. Тебя бы съели целиком. Признаться, я никогда не думал, что ты воспользуешься этим оружием против меня.
— Однако это случилось.
Рид еще ниже склонил голову, и Камми вообще не видела его лица.
— Когда я стал самонадеянным подростком, то решил, что не хочу больше быть твоим братом — мне нужно было больше. Поэтому и поймал тебя там, где ты не могла убежать от меня, и попытался выразить
