— Ты неверно смотришь на вещи, Брук. Я ничем не жертвовала ради тебя. Ты — моя семья, как и твои дети. Когда не стало родителей, мы обе оказались в одинаковом положении. Так случилось, что я старше, именно поэтому и стала для тебя опорой, Брук. Я помню, какие радужные были у нас с тобой планы на жизнь, когда родители были живы. Мы обе многое потеряли с их смертью. Потому и стали так близки. Когда службы опеки хотели пристроить тебя в приемную семью, я не позволила им. Я заверила, что беру тебя под собственную ответственность. Единственное, чего я не могла понять, — это твой выбор мужа. Конечно, сердцу не прикажешь, но не следовало так опрометчиво соглашаться на брак.
— Мне было хорошо с Кэлом, — попробовала оправдаться Брук.
— Как долго длилось ваше счастье?
— Разве я могла знать наперед?
— Все, кто имел глаза, знали, чем обернется это замужество, — укорила ее Симона. — И мне было больно видеть, как ты угасаешь возле него. Если бы я могла предположить, что этим обернется твоя поездка в Англию, никогда бы тебя не отпустила. Я сделала это лишь потому, что ты мне казалась достаточно рассудительной, не подверженной влиянию подобных личностей... Но теперь... что есть, то есть. Я смирилась. Лили и Бью — чудесные дети. Даже если бы Господь дал мне собственных детей, я не могла бы любить твоих меньше.
— Симона! — воскликнула Брук.
Женщины остановились посреди дороги. Растроганные взаимными признаниями, они обнялись, расцеловали друг друга и прослезились.
— А тебе известна, дорогая, истинная причина, почему я вдруг отправилась тогда учиться на адвоката? — спросила сестру Симона.
Брук покачала головой.
— Когда ты сообщила мне, что выходишь замуж за этого ловеласа, и я поняла, что тебя невозможно отговорить, к тому же ты носишь его ребенка, я решила, что к осложнениям необходимо подготовиться профессионально и отправилась в юридический колледж.
— Не может быть! — рассмеялась Брук.
— Чистая правда. Только я не хотела тебе в этом признаваться. Ты была словно зачарована им.
— Ты фантастическая женщина, сестра! — воскликнула Брук. — А Джерри об этом знает?
— Он-то знает все. Джерри все знает, все понимает. И любит тебя и твоих детей так же сильно, как и я... Недостаточно лирики. Вернемся на грешную землю. Что тебе необходимо, сестренка? Деньги? Работа? Жилье? Тебе известно, что свою квартиру я купила, продав старый домик родителей. Половина этой суммы твоя. Только скажи, я продам квартиру и разделю с тобой деньги. Но, наверное, правильнее будет, если ты с детьми переедешь к нам. Уверена, мы найдем способ расселиться так, чтобы всем было хорошо.
Брук внимательно выслушала сестру и сказала:
— Для меня важно знать, что ты согласна принять нас на крайний случай. Ты меня поддерживаешь, а это главное. Но в отношении очередного переезда все нужно тщательно взвесить.
— Тебя никто не торопит, детка.
Когда дети были в своих постелях, Дэнни бродил по дому в поисках Брук.
Они почти не сталкивались по возвращении домой. Брук долгое время была занята с детьми, помогла сыну с домашним заданием, подробно расспросила дочку про воображаемую черепашку, накормила их ужином, проконтролировала гигиенические процедуры и пожелала сладких снов.
Все это время Дэнни провел за работой. Он в некоторой степени избегал видеться с Брук мельком. Свидания требовали обстоятельности. Он чувствовал себя сильным и решительным, но, несмотря на всю свою уверенность, всякий раз волновался.
Он нашел ее стоящей возле открытого окна в кухне. Она выглядывала во внутренний дворик. На улице было уже достаточно темно, и ее силуэт ярко вырисовывался на черном фоне окна.
Брук стояла, облокотившись о подоконник, босая, с распущенными волосами. Она не слышала, как он вошел.
Дэнни, стараясь не шуметь, приблизился и положил руку ей на плечо. Она чуть вздрогнула от неожиданности и улыбнулась.
— Расслабляешься? — шутя спросил он.
— Да, дышу воздухом, - кивнула она. - Здесь, в глуши, он необыкновенен.
— И еще, полагаю, о чем-то думаешь?
— Думаю, как жить дальше, — призналась Брук.
— Живи как живется, — предложил Дэнни.
— Этот разговор с Рейчел Кросс все не выходит из головы, — нахмурившись, произнесла Брук. — По ее настойчивости понятно, что журналисты будут продолжать муссировать те факты из нашей жизни, которые становятся им известны. Они придают вполне определенное значение тому, что мы переехали к тебе, ты взял меня на работу... Простор для измышлений.
— И об этом ты думаешь, глядя в сад и вдыхая этот необыкновенный воздух?! — шутливо возмутился Дэнни. — Тебя послушать, это просто ужасно, что мы вместе живем!
— Не говори так, Дэнни.
— Брук, — серьезным тоном начал он, — если я взялся заботиться о тебе, тебя уже не должны тревожить такие глупости, как пресловутое общественное мнение. Доверь это мне. Но если тебя смущает именно мое участие в твоей судьбе... — Дэнни осекся, не договорив, и заглянул в ее глаза.
— Ты ждешь ответа, Дэнни?
— Кто я для тебя, Брук? Просто друг? Больше, чем друг? Или влиятельный покровитель? Кто? — буквально требовал ответа Дэнни Финч.
— Не знаю, что сказать... — честно призналась Брук Финдли.
— В таком случае послушай, пожалуйста, меня, — спокойно проговорил Дэнни.
Он сел у окна и, помолчав, собираясь с мыслями, сказал:
— Брук, дорогая... Вчера вечером ты хотела услышать объяснение, почему я взялся помогать тебе и твоим детям. Я пытался дать его тебе, избегая однозначных признаний. Видишь ли, я надеялся, ты понимаешь, подозреваешь, догадываешься. Я надеялся обойтись без высоких слов, без пылких признаний или вычурных объяснений. Либо мои действия недостаточно красноречивы, либо я слишком многого требую от тебя. В любом случае этого не случилось. Я понимаю, что неопределенность в нашей ситуации сильно осложняет понимание. Хочешь ясности, Брук?
Брук кивнула, глядя на Дэнни большими изумленными глазами.
— Я люблю тебя, Брук, — тихо признался он.
Женщина вздрогнула от такой прямоты. Она испугалась. Замерла, глядя на него.
Минута прошла в тишине. Дэнни не выдержал:
— Брук... Ответь хоть что-нибудь.
— Ты не любишь меня, Дэнни, — авторитетно заверила его Брук.
От удивления Дэнни рассмеялся.
— Ну конечно... тебе виднее. Должно быть, ты лучше меня знаешь, что я чувствую.
— Но как такое возможно? — воскликнула Брук. — Я — не та, кто тебе нужен, — объявила она.
— А кто мне нужен? — осведомился Дэнни.
— Уж точно не такая женщина, как я, — с детьми и бесчисленными проблемами, — как нечто само собой разумеющееся сообщила Брук.
— Почему для тебя это так очевидно? — поинтересовался Дэнни.
— Ясно как день, Дэнни, — романтические отношения должны приносить радость обеим половинкам. А что есть у меня, кроме забот и тревог? Что я могу дать тебе? Я только и делаю, что пользуюсь твоим сочувствием...
— Во-первых, не называй любовь сочувствием, — сухо проговорил Дэнни. — Во-вторых, я знаю, что любые проблемы — явление временное, преходящее. Настанет день, ты сможешь вздохнуть с облегчением и наслаждаться жизнью. В-третьих, я ничего и не требую от тебя. Я лишь признался в своих чувствах, потому что хочу, чтобы между нами все было ясно. А ты уж поступай с этим как знаешь, — смиренно подытожил он.
— Беда в том, что я не знаю, как нужно поступать, — печально произнесла Брук.
