– Не приходило ли кому-нибудь в голову проверить, мертва ли она?
– О, мистер Стрэнджвейс, мы это знали. И Эндрю почти сразу отправил Хиварда за доктором Боганом.
– Была ли дверь закрыта, когда Милли вошла?
– Не знаю. У нее есть свой ключ. Позвонить ей?
Тут же появилась сама девушка, глаза ее покраснели, она дрожала. Горничная подтвердила, что дверь была заперта. Нет, она не притронулась ни к чему в комнате, она бы ни за что не смогла, хоть за тысячу фунтов!
– А затемняющие занавески? Они были раздвинуты или задернуты? – спросил Найджел.
Милли ответила, что была слишком перепугана и не заметила.
– Они были задернуты, – сказала миссис Ресторик. – Мы и так видели Бетти – при свете, который шел через открытую дверь, но Эндрю раздвинул их, чтобы было больше света.
– А до этого там был полумрак? Я имею в виду, когда вы вошли, электрический свет в комнате не горел?
И Милли, и миссис Ресторик ответили, что не горел. —
– Хорошо, Милли, – сказал Найджел, – а когда вы видели мисс Ресторик в последний раз?
– Прошлым вечером в десять часов, сэр. Я поднялась наверх, хотела помочь ей улечься, бедная ее душа.
– А она не была в постели? Я думал, что вечером ей нездоровилось.
Миссис Ресторик бросила на него быстрый пристальный взгляд:
– Ей было нехорошо, поэтому она не и сошла к обеду. Но она не ложилась в постель, а просто оставалась у себя в комнате. Доктор Боган не хотел, чтобы у нее подскочила температура.
– Ясно. Так вы помогали ей раздеться, Милли? Я заметил, что вы не унесли ее одежду.
– Она велела не уносить, сэр.
Найджел удивленно поднял брови:
– Вы помните ее слова точно?
– Она сказала: «Не беспокойся сегодня о моей одежде, Милли. Ступай, ты славная девушка». И я пошла вниз и все думала, как это странно – мисс Элизабет всегда любила, чтобы ее одежду аккуратно складывали и уносили.
– Она казалась усталой? Подавленной?
Девушка на мгновение смешалась:
– По-моему, с ней должно было быть неладно, если она задумала такое, но мне тогда не приходило в голову, что она печальна, скорее, она была как-то взбудоражена.
– А это был последний раз, когда вы ее видели – до сегодняшнего утра? Когда вы уходили, она была в ночной рубашке?
– Да, сэр. Она занималась собой перед зеркалом, в рубашке и пеньюаре.
Внезапно у Найджела в глазах вспыхнула догадка, и он обратился к девушке:
– Занималась собой? Это значит, что она красилась?
– Нет-нет, сэр! Она уже смыла свой макияж и накладывала ночной крем. Она так делала каждую ночь.
– Да. Я понял, – ответил Найджел после паузы. – Скажите, Милли, вы умеете хранить тайну?
– О, сэр, конечно. А что это за…
– Прошу вас никому, абсолютно никому – слышите? – не говорить, о чем мы с вами беседовали.
Девушка пообещала, и ее отослали. Найджел отметил, что Шарлотта Ресторик пристально его изучает. Поднявшись, он рассеянно подошел к камину и рассеянно походил перед ним, взяв в руки рыбу, стоявшую на каминной полке, – тонкую и причудливую поделку из стекла, но идея, зревшая в его голове, была еще причудливей.
– Боюсь, я поняла, куда вы клоните, – прошептала миссис Ресторик. – Этого не может быть. Вы ошибаетесь, мистер Стрэнджвейс.
– Насколько хорошо вы знали мисс Ресторик? Она доверяла вам? Были ли у вас причины подозревать, что она замыслила самоубийство?
– Я никогда не знала ее по-настоящему, всегда восхищалась ею – она была так прекрасна и полна жизни! Но все же сомневаюсь, что какая-нибудь женщина, – миссис Ресторик слегка выделила это слово, – смогла бы постичь ее всю до конца. Буду с вами откровенна. Вы бы и сами скоро все поняли. Элизабет была привлекательна, совершенна с головы до ног. Одним из нас посчастливилось родиться такими, другим – нет. Да, она не доверяла мне. Она никогда не жила у нас долго, хотя для нее всегда была готова комната. Но Элизабет была скрытна и неуравновешенна – обычно она только и делала, что приезжала и уезжала, – у нее были свои доходы, так распорядился ее отец, и чаще всего она находилась в Лондоне или путешествовала.
– Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что она может покончить с собой?
– Она была весьма эксцентрична, а в последнее время у нее шалили нервы.
