предложил мне его попробовать.
– Похоже, Кевин – универсальный продавец, – улыбнулся я. – Он и мне помог с коттеджем.
– Рад это слышать! Вы полагаете, что сможете успешно работать в одиночестве? – вежливо поинтересовался хозяин дома.
– Конечно, – с энтузиазмом заверил я собеседника.
– Завидую! У вас есть возможность сконцентрироваться на чем-то одном. – Он махнул рукой в сторону картотечного шкафа. – Приходской священник должен быть педагогом, предпринимателем, организатором благотворительных мероприятий и бог знает кем еще, помимо духовника. Сейчас я собираю деньги на новую школу. Жители здесь очень бедные.
– Но ведь правительство наверняка… – начал я с жаром.
– Министр образования – примерный католик, – прервал мою речь священник. – Но ирландцы не считают обучение исключительно светским делом. Вы полагаете, что это реакционная точка зрения, не так ли?
– Безусловно! В некотором смысле.
Избежать взгляда умных глаз отца Бреснихана, как и заподозрить его в неискренности, было невозможно. Он все еще обосновывал необходимость участия церкви в образовательном процессе, когда нас позвали ужинать. Седло барашка удалось на славу, картофель приготовлен замечательно, зато зелень была отталкивающего цвета, среднего между коричневым и лиловым.
– Не прикасайтесь к овощам, мистер Эйр! Кэтлин никогда не может их как следует приготовить, – посоветовал мне хозяин, когда женщина вышла из комнаты. – Я ем их в качестве епитимьи.
Кларет определенно епитимьей не был. Молодой кот черепахового окраса прыгнул священнику на колени и свернулся там, сладострастно мурлыча. Разговор коснулся цензуры. Отец Бреснихан подтвердил, что большое число произведений европейских и американских писателей запрещены в Ирландии. Он не признавал положительного влияния на ирландскую культуру «плосколицых свиноводов», оправдывая существование цензуры необходимостью сохранить неприкосновенным подлинный дух Ирландии – нации, чьи традиции неотделимы от религии.
– Ведь вы не позволите ребенку играть со спичками, – вдохновенно излагал свои мысли священник. – Ирландские крестьяне – примитивные и впечатлительные люди. Они намного сильнее подвержены тлетворному влиянию литературы, чем скептически настроенная молодежь других стран.
– Вы полагаете, книга может испортить человека? – поинтересовался я.
– Она может вымостить дорогу к моральной распущенности, мистер Эйр. И чем лучше она написана, тем она опаснее! – с чувством воскликнул отец Бреснихан.
При всем моем несогласии с его доводами я ощутил притягательность безмятежно-властной манеры разговора святого отца: его уверенность в собственной непогрешимости заставляла слушателя поверить в то, что правда на стороне священника.
После того как мы снова переместились в кабинет, я поднял тему синерубашечников генерала О'Даффи и эксцентричной приверженности к ним Йитса.
– Уилли Йитс всегда преклонялся перед силой, из него плохой демократ. Но он скоро раскусит этих позеров, – высказал я свое мнение.
– Несомненно, это фашистское движение, – согласился святой отец. – Уверен, здесь оно не будет пользоваться успехом. Ирландцы – самая неуправляемая нация в мире.
Отец Бреснихан принялся рассуждать о зарождении движения синерубашечников в Обществе друзей армии, а также о непримиримой враждебности его к Ирландской республиканской армии.
– Наверняка вам в Англии все это кажется пустяками, не стоящими внимания, – проницательно заметил хозяин дома.
– Мы так мало знаем о нынешней ирландской политике, святой отец! – произнес я. – Вы полагаете, Гитлер пытается воспользоваться движением генерала О'Даффи?
– Этот безбожник?! – воскликнул мой собеседник. – Он может, да, может. Но Де Валера намерен соблюдать нейтралитет.
– В то время как синерубашечники и крайние республиканцы предпочли бы устроить беспорядки, – заключил я.
– Я тоже так считаю. Но я не особенно разбираюсь в политике, – ответил отец Бреснихан, улыбаясь.
– Тогда вы – единственный ирландец, не разбирающийся в этом, – улыбнулся я в ответ.
– О нет, неправда! Просто многие здесь до сих пор не оправились от горя, но большинству наших людей опротивело насилие, и они хотят только мира и спокойствия, – печально произнес священник.
– Евангелие от изоляционизма? – Боюсь, мои слова прозвучали слишком резко.
– Евангелие творцов христианского общества на руинах последних двадцати лет.
– Но разве это не христианский долг – бороться против нацистского мировоззрения? – заявил я.
– Думаю, британская армия пополнится немалым числом ирландских добровольцев, когда придет время.
– Но Дэв не собирается возвращать Англии порты по Договору, – возразил я.
– Не собирается, – подтвердил святой отец. – Это все равно что напрашиваться на вторжение немцев.
Отец Бреснихан налил мне еще чашку восхитительного кофе Кэтлин и открыл новую пачку сигарет.
– А в вашем приходе есть сторонники синерубашечников? – поинтересовался я.
