– Твоя жена может оседлать и ураган, – подмигнул хозяину Шеймус. – Но осторожнее на последнем участке скаковой дорожки, миссис Лисон! Там наверняка за поручнем будет топтаться подвыпившая толпа, а какой трюк они могут выкинуть, сам дьявол не угадает. Бармбрак – животное нервное, помните об этом!
Когда мы приехали, крутая главная улица городка была битком набита народом. Деревенские жители в плотных черных костюмах, поденные работники, нищие, толпы детишек, священники и полиция; дорогу загромождали автомобили, рессорные двуколки и тележки с впряженными ослами. На обочине болтали несколько женщин деревенского вида, и везде бродили небольшие группы туристов, напяливших фуфайки из лучшей местной шерсти и потевших на жаре. Из толпы доносилось невнятное бормотание. В воздухе стоял прежний запах виски, портера, пива, бензина и навоза.
Мы спустились вслед за запоздавшим фургоном с лошадьми вниз по холму и припарковались на поле рядом с рекой. Узкая колея вела к травянистой пустоши, где проводилась ярмарка. По периметру этой базарной площади стояли дешевенькие палатки с зазывалами, расхваливающими свой товар, барышнями, напоминающими старых дев, которые призывали желающих испытать удачу в игре «Узнайте даму» и в других платных развлечениях, а также прилавками с лимонадом, омерзительного вида едой и сувенирами. В этот гвалт ворвался голос из мегафона, взывающий к замешкавшимся: «Внесите свою лепту! Номера 3, 7 и 16 ждут вас! Давайте выводите лошадей! Мы не можем ждать вас целый день!» Мы отнесли бутерброды и выпивку на низкий бугорок, с которого открывался вид на арену. Гарриет лениво поковыряла свою еду, а потом устремилась своей перекатывающейся походкой на поиски владельца коня, на котором она участвовала в скачках.
Результаты заезда оглашались по громкоговорителю.
– Это подкуп! – воскликнул Шеймус. – Это сговор, черт побери! Владелица коня в прошлом месяце купила пару лошадей у главного судьи. Конечно же он даст ей первый приз, если она выедет хоть на облезлой кляче из цыганского табора! Он даст ей приз, даже если она оседлает трехногую табуретку! Неужели в этом отвратительном месте не осталось ни стыда ни совести?!
Тут же разразилась перебранка с соседями, не разделяющими мнение ирландца. Поэтому я ускользнул, чтобы поближе рассмотреть обсуждаемых животных. Я ничего не имел против лошадей: эти существа, en masse, предпочтительнее писателей, поскольку обычно красивы и к тому же лишены дара речи. Зато ирландские лошадники гораздо болтливее, чем их английские собратья.
Следующим был показ коннемарских пони. Лощеных животных с диким взглядом повели по кругу. Пони, элегантные, словно фарфоровые статуэтки, изящно вышагивали по рингу. Группа немцев – женщин, разодетых, словно кинозвезды, и мужчин в дорогих твидовых костюмах, черных очках, с мощными биноклями – обсуждали достоинства животных громкими уверенными голосами. Я отошел подальше и наткнулся на Майру и Кевина Лисонов. Мы перекинулись несколькими словами. Потом я заметил, кивнув на группу тевтонцев:
– Не понимаю, как вы можете терпеть этих преступников в вашей стране!
– Они приносят нам доход, – возразил Кевин. – Нищие не выбирают.
– Вы ведь привезли Гарри? – поинтересовалась Майра безразличным тоном. – А часто вы бываете на бегах в Англии?
Она сделала еле заметное ударение на последнем слове.
– Я подбросил Гарри, Фларри и Шеймуса. Они бродят где-то здесь. Фларри сообщил, что он поставит на Бармбрака последнюю рубаху.
– У него не останется рубашек, если он будет продолжать в том же духе, – резко сказала Майра.
– Вы полагаете, он не выиграет? – учтиво спросил я.
Жена Кевина пожала плечами:
– Меня приводит в ужас мысль о том, что на лошадей ставят деньги. Пари – такое же зло, как алкоголь!
– Одна маленькая ставка и можно пристраститься на всю жизнь? – поддакнул я.
– Мой отец почти разорился таким образом, – объяснила Майра. – Упокой бог его душу!
Пока мы беседовали, я заметил невзрачного человека, подающего едва заметные знаки ее мужу, сразу же ленивой походкой последовавшему за незнакомцем сквозь толпу.
К четырем часам арбитраж закончился. Я отыскал Флоренса, который, как большинство мужчин на поле, оплачивал свои регулярные отлучки в городские забегаловки, и мы, захватив Шеймуса, зашагали к месту проведения скачек. Финиш располагался на более низком конце поля, а скаковой круг простирался на милю вдоль поросшего травой берега реки. К этому времени Гарри, должно быть, выехала на старт. Я не видел ее весь день и был этим сильно расстроен.
Мы нашли места у ограждения на дальнем от реки конце дорожки. Управляющий распространялся насчет очередного «подкупа». Единственным опасным соперником Бармбрака считался конь по кличке Леттерфрак, на котором скакал известный англичанин-любитель, гостивший в доме владельца. Букмекерские ставки на Леттерфрака и Бармбрака были почти равны.
Где-то зазвенел колокольчик, и установилась относительная тишина. Заезд Гарри был последним в программе. Мы посмотрели три других, причем ее муж с каждой минутой нервничал все больше и больше. Я не хотел спрашивать у Лисона, сколько он поставил на Бармбрака. Некоторые типы за ограждением напротив нас уже допились до неуправляемого состояния. Позади них стоял полицейский, но дебоширы не обращали на него никакого внимания.
– Они стартовали! – выкрикнул Фларри.
Это был последний заезд. Встав на цыпочки, я навел свой бинокль на далеких лошадей. Вот от плотной группы отделились две лошади – мощный чалый с жокеем-мужчиной в охотничьем костюме и вороной Бармбрак. Волосы Гарри развевались, словно флаг на ветру. Насколько я мог разглядеть, она на несколько ярдов отставала от Леттерфрака, но шла хорошо. Финиш располагался примерно в двадцати ярдах слева от нас. Лошади, быстро приближаясь, скакали уже ярдах в пятидесяти, чалый шел впереди.
– Матерь Божья! Я этого не вынесу! – бормотал себе под нос Фларри.
– Подстегни его! – завопил О'Донован.
