Но Саймон продолжал ужинать без каких-либо признаков удивления на лице.
Джули рассказала о трудном детстве отца в голодной Англии после окончания первой мировой войны. Вторая мировая началась, когда ему было всего семнадцать… Армия… женитьба в отпуске по случаю ранения… рождение дочери… возвращение с боевыми наградами… ничтожное денежное пособие.
— Отец всегда чувствовал свой талант, но у него никогда не было возможности развить его. Родители моей матери, не одобрявшие этот брак с самого начала, были в ужасе от желания отца стать студентом- художником. Они хотели, чтобы он подключился к семейному бизнесу… универсальному магазину в Бирмингеме. Они говорили, что отец не может создать для моей матери такую жизнь, к которой она привыкла. Любящая женщина, считал отец, в состоянии подождать год или два, пока он встанет на ноги. Он был так уверен в своем таланте! Но мать не захотела дать ему шанс испытать себя.
— Ты презираешь ее за это? — Саймон впервые нарушил ее рассказ своей репликой.
— А ты разве нет? — защищалась она.
— Я никого и никогда не осуждаю, — ответил он, затянувшись сигаретой. — Требуется большая сила воли, чтобы отказаться от сытой жизни в пользу, мягко говоря, скромного существования. Может быть, она знала, что у нее не хватит выдержки?
— Да, я понимаю, — сказала Джули. — Но отец не собирался заставлять ее всю жизнь прозябать в нищете. Он просил дать ему всего пять лет: если в течение этого срока он ничего не добьется, то обещал все бросить и начать работать в бизнесе ее отца. Но и это ее не устроило. Если бы она действительно любила, она поверила бы в него. Если я… — Она прервала себя на полуслове, сожалея о волнении, звучавшем в ее голосе.
— Если ты полюбишь, то поставишь на карту весь мир, — сухо предположил Саймон.
Джули вспыхнула, но благодаря темноте, сгустившейся в комнате, Саймон не увидел, насколько она смущена.
— Что-то в этом роде, — пробормотала Джули и, торопясь закончить рассказ, сказала: — Как бы то ни было, это не имело значения. Он не успел демобилизоваться, когда моя мать погибла в дорожной катастрофе. Потом какое-то время мы жили вместе с его матерью, и, когда она умерла, отец уже был довольно известным художником. Но городская жизнь была ненавистна ему, он нуждался в покое. Поэтому мы приехали сюда, и он взял в аренду Солитэр… Вот и все.
— Который час? — спросил Саймон. Зажигая лампы, он машинально взглянул на бледно-коричневую полоску па запястье, где должны были находиться его часы.
— О, мы забыли поискать твои часы! — воскликнула Джули испуганно. — Подожди, но ты не мог оставить их на Солитэре. Я помню, что они были у тебя на руке, когда вы с отцом покидали остров.
В отличие от большинства людей он носил часы на правом запястье, и они привлекли ее внимание, когда он протянул ей руку, помогая сойти с яхты. Это были дорогие черные часы на ремешке цвета хаки.
— В таком случае я, по-видимому, потерял их дома, — сказал он, пожав плечами. — Проводив твоих родителей, я отправился на вечеринку к знакомым. Возможно, я потерял их там. — И он поднялся на палубу, чтобы сделать последние приготовления к отплытию.
Ожидая, пока закипит вода для кофе, Джули размышляла о пропавших часах. Эта история поставила ее в тупик. Довольно странно, что такой обеспеченный человек, как Саймон, был настолько озабочен потерей часов, что это побудило его немедленно пересечь более сотни океанских миль до места, где он предположительно мог потерять их. А может, они дороги ему как память о ком-то?
Интересно, почему он вообразил, что потерял их на Солитэре? Если это действительно так, то он должен был сразу обнаружить их отсутствие. Ведь ему приходилось неоднократно сверяться с ними, чтобы вовремя попасть на Барбадос. Единственным объяснением, приходившим ей в голову, было то, что вечеринка, на которой присутствовал Саймон, видимо, была из разряда бурных. Но почему-то Джули было трудно представить его с затуманенными глазами и в полубессознательном состоянии.
— Когда мы будем на Барбадосе? — поинтересовалась она, когда принесла кофе ему наверх в рубку.
— На рассвете. Можно добраться туда и раньше, но нет смысла, потому что все еще будут спать. На твоем месте я тоже лег бы в постель. Ты выглядишь усталой.
Тон его был достаточно вежливым, но она понимала, что он имеет в виду. Наверное, он уже успел насладиться ее обществом и теперь хочет побыть один. Ну что же, не надо было связываться с ней, чтобы потом в душе проклинать себя за это. Когда он появился на Солитэре и разрушил их жизнь, то не предполагал, какая гора проблем свалится ему на голову. Если бы не сделка с ее отцом, он бы и не подумал заботиться о ней в подобных обстоятельствах. Ну что ж, она не собиралась обременять его больше, чем это было необходимо. Отец оставил в сейфе достаточную сумму денег. На Барбадосе она поселится в отеле и будет ждать его возвращения.
— Да, пожалуй. Спокойной ночи, — сухо сказала Джули.
В рассеянном желтом свете приборной доски его лицо казалось твердым и суровым, как в тот день, когда она изучала его в бинокль.
Почистив зубы в маленькой ванной, Джули не смогла удержаться, чтоб не заглянуть внутрь застекленного шкафчика над раковиной. Бритва Саймона, крем для бритья лежали па нижней полке. Средняя была пуста, зато верхняя вся завалена баночками с кремами, духами и прочей женской косметикой. Чьи они были? Потом Джули заметила бледно-розовый купальный халат, висящий на обратной стороне двери. Он не мог принадлежать Саймону, поскольку был явно женский. Может, эти вещи оставлены здесь его подругой… или приготовлены для девушек, случайно оказавшихся на борту? Последняя мысль показалась ей чудовищной и просто невыносимой.
В каюте Джули забралась на койку, выключила свет и легла. Иллюминатор был открыт. Яркая луна стояла низко над морем. С трудом верилось, что двадцать четыре часа назад в это время они были оглушены ревом урагана.
Воспоминания о прошедшей ночи мешали ей заснуть. Она как будто вновь ощутила твердый каменный иол, сильную мужскую руку, обвившуюся вокруг ее талии, и теплое дыхание, овевавшее ее затылок.
После своего бесцеремонного выговора в ту ночь Саймон сразу же заснул, и она почувствовала это по тому, как обмякла обнявшая ее рука. Чуть позже Джули осторожно пошевелилась, когда какое-то насекомое проползло по ее ноге, но Саймон даже не проснулся. Он только пробормотал что-то во сне и бессознательно придвинулся ближе.
Она села и стала смотреть в иллюминатор на мерцающие брызги морской воды, вздымаемой волнами. Потом задернула занавеску, чтобы свет от луны не проникал в каюту, и снова легла.
Когда девушка проснулась, то сразу догадалась, что они доплыли до места назначения. Двигатель молчал, а снаружи доносилось много всяких звуков. Отдернув занавеску, она зажмурилась от яркого солнечного света и взглянула на часы, было почти десять. Итак, они прибыли в Бриджтаун, столицу Барбадоса.
Легкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть и обернуться.
— Войдите.
— Доброе утро. Я разбудила тебя? Меня зовут Шарлотта Тьернан.
Улыбающаяся девушка, вошедшая в каюту, была элегантно одетой, стройной, рыжеволосой, с огромными карими глазами. Отвечая на ее приветствие, Джули мгновенно заметила две вещи: она нисколько не была похожа на Саймона, и на руке у нее было внушительных размеров обручальное кольцо с изумрудом и изящное платиновое свадебное колечко.
