— Дело не в прощении.
— А тогда в чем? В отмщении? Да, я думаю, с него стоит спустить шкуру.
Элеонора улыбнулась.
— А ты сама мстить не стала бы?
— Это дело опасное. Обжечься самой можно запросто.
Улыбка Элеоноры угасла.
— Ну, а как твои актерские дела? Тебя-то взяли на сцену?
— Не совсем. Если помнишь, мне сделали предупреждение. На приеме у Уокера, где мы были обе, я убедилась, что это один из тех людей, которые никогда не отменяют своих приказов. Страна маленькая, а партия, стоящая у власти, имеет неограниченный контроль над людьми и не очень-то считается с законами. Я побоялась оказаться на гауптвахте, если в ближайшее время не найду скоренько для себя какой-то уголок. Я никогда не мечтала работать, скажем, с младенцами. Это для меня слишком низкая ступень на социальной лестнице. И в то же время я слишком ленива, чтобы организовать «кошачий дом». То есть свой собственный бордель, чтобы тебе было понятнее. Поэтому для меня единственный выход — найти какой-то респектабельный союз. Связь с актером показалась мне достаточно близкой к этому идеалу. Вот так я и оказалась в труппе Джона Барклая.
— Так ты ничего к нему не чувствуешь?
— А ты что-нибудь чувствуешь к полковнику?
Элеонора опустила ресницы и не ответила.
— Понимаешь ли, некоторые вопросы лучше не задавать, ибо отвечать на них слишком мучительно.
— Если ты думаешь, что я влюбилась в Гранта Фаррелла…
— Разве я это сказала? Ненависть к мужчинам больше щекочет нервы, чем любовь, если, несмотря ни на что, ты вынуждена быть с ними.
И она с легкостью переключилась на другую тему.
— Да, я не спросила о Жан-Поле. Как он? Я была просто ошарашена, когда узнала, что он на гауптвахте. Его, видимо, арестовали сразу после того, как он ушел от меня из отеля.
— Сегодня его освободят.
— А, как и тебя? Интересное совпадение. Обратит ли на это внимание генерал Уокер?
— Надеюсь.
Мейзи странно посмотрела на Элеонору, но ничего не сказала.
— А ты оставила своему брату записку, где тебя искать? Нет? Ну, ничего. Мы пошлем кого-нибудь из мальчиков в казарму с запиской. В труппе есть три мальчика, ну, я имею в виду молодых людей. Один из них почти помолвлен с одной из трех девиц. А всего с Джоном и со мной нас восемь человек.
Она рассказала о распределении обязанностей в труппе, о пьесе «Школа злословия», которую через две недели они собирались показать, о том, кто какую роль играет. Элеонора, думавшая о своем, была рада, что нет нужды отвечать. По мере того как она размышляла о Жан-Поле, о его бурном характере и способности Мейзи соединять все факты воедино, страх все глубже проникал в ее сердце. У Жан-Поля было время подумать, и нашлось, разумеется, немало людей, готовых рассказать ему, что случилось с его сестрой. А Жан-Поль тоже сумеет сопоставить факты.
Похолодевшими пальцами Элеонора поставила чашку на стол, так, что та стукнула о блюдце и немного остывший кофе выплеснулся.
— С тобой все в порядке? — спросила Мейзи. — В чем дело?
— Все нормально, — ответила Элеонора, выдавив из себя улыбку. — Все нормально.
День тянулся медленно, мрачный и пасмурный. Солнце светило как бы сквозь дымку. Вернулась труппа — шумная, веселая толпа, в которой все относились друг к другу с явной симпатией. Они легко восприняли появление Элеоноры в крестьянском наряде, уверенные, что и она принимает их с той же легкостью. Из троих мужчин один был уже немолод, с седой шевелюрой и привычно пересыпал свою речь цитатами из Шекспира. Другой был настоящий великан, не слишком умный, но явно добродушный. А последний — юный Адонис, был пленен младшей и самой свеженькой из актрис, прелестной блондинкой- инженю. Две другие женщины выглядели по-своему привлекательными, хотя их циничные улыбки выдавали опытность, приобретенную не только на подмостках. Познакомившись с ними, Элеонора на секунду вообразила, что и ее лицо выражает ту же горькую терпимость, но, поразмыслив, решила, что этого нет. Ее образ мышления был не таков.
Джон Барклай оказался полной неожиданностью. У него не было никаких характерных черт, что, как он объяснил, ценно для актера: рост средний, цвет волос описать трудно — немного шатен, немного рыжий, борода и усы аккуратно подстрижены. Этот человек оживал только в роли.
Наконец, скорее к середине дня, чем ко времени ленча, подоспела еда. Пока одни убирали посуду, двух самых юных членов группы, обрученную пару, послали с запиской к Жан-Полю. Повсюду валялись листки пьесы, незаконченные костюмы и куски декораций. Вскоре к ним прибавились разбросанные булавки, лоскуты тканей. Лампы, заправленные льняным маслом и скипидаром, дымились.
Элеонора сидела, старательно подшивая платье, которое наденет леди Тизл во втором акте. Работая, она с удовольствием наблюдала, как одна из актрис репетировала свою роль, завернувшись в простыню и набросив ее на обручи вместо кринолина. Перед возвращением молодой пары Элеонора почти закончила свою работу.
— Ах, мне кажется, вы попусту тратили время, бродя по обочинам, вздыхая и отыскивая лекарства, — приветствовал их фразой из пьесы поклонник Шекспира.
А Мейзи просто спросила:
— Где вы были?
— Мы пытались выяснить, из-за чего такой шум и волнение на площади. Мы думали, вам это тоже будет интересно, — сказал юный Адонис, сбросив кусок ткани с кушетки и освободив себе таким образом место.
— Волнение? Какое волнение? Мы ничего не слышали.
— Все началось возле Дома правительства. Кажется, Жан-Поль Виллар, джентльмен, к которому вы нас послали, сегодня утром отправился к адъютанту полковника Фаррелла и вручил ему перчатку.
— Он… Вызвал его на дуэль? — слабым голосом спросила Элеонора.
— В этом-то все и дело. Говорят, сначала полковник отказался, мол, высокий ранг и все такое. Но этот креол Луис произнес речь о семейной чести. И мне кажется, он убедил Фаррелла принять вызов, потому что тот согласился.
Мейзи схватила Элеонору за руку, когда та вскочила.
— Подожди минутку, дорогая!
— Я должна видеть Жан-Поля! Я должна его остановить! Его убьют!
Молодой человек покачал головой.
— Слишком поздно. Они уже встречались сегодня в пять часов. В саду за собором.
— Вы хотите сказать, что уже все состоялось?
— Ага.
— Да, состоялось, — тихо добавил герой-любовник.
— А Жан-Поль? — выдохнула Элеонора и замолчала. Пожатие Мейзи стало крепче, как бы в ожидании худшего.
— В добром здравии. Вот полковник… Ваш брат попал в него ниже ключицы, мисс Виллар. Мне кажется, он целился в сердце. Но когда Фаррелл сбил его с толку, его рука дрогнула.
— Сбил с толку? — спросил поклонник Шекспира с профессиональным интересом.
— Да, он выстрелил в воздух, вспугнув голубей.
— Почему? Почему он так поступил? — спросила Мейзи растерянно, задав вслух тот вопрос, который в смущении задавала себе Элеонора.
— Существуют две версии, насколько я понял. Одни утверждают, что он последовал примеру генерала Уокера. Это у него такая привычка, поскольку он противник дуэлей, но в то же время не хочет, чтобы его считали трусом. — Молодой человек бросил любопытный взгляд на Элеонору. — Другие говорят, что таким способом он дал понять, что действительно виноват.
