тенью, прислонившись к бочке и, пуская дым колечками, ветер ударил с силой по постройке и навес рухнул.
Чувствуя смущение, лейтенант выбрался из-под накрывшего его брезента. Несколько минут он изучал поврежденный комфорт, и натолкнулся на идею скрепить брезент проволокой. За неимением проволоки он решил использовать веревку, и до того, как солнце опустилось за холмы, Данбер снова был в тени от воскрешенного навеса. Его глаза были закрыты, в руке тлела заново скрученная сигарета. Он слушал приятные звуки, которые издавал хлопающий по ветру брезент над его головой.
Используя штык, Данбер выпилил широкое окно в дерновой хижине и занавесил его куском такого же брезента.
Он долго и усердно трудился над благоустройством бывшей халупы капитана Каргилла. Но, исключая из преодолеваемых препятствий большую часть повалившейся стены, прогресс был слишком мал. Зияющая дыра не давала ему покоя. Отвалившиеся куски дерна выпадали всякий раз, когда лейтенант пытался их приладить на место. Тогда Данбер прикрыл дыру еще одним куском брезента и решил дать своим рукам отдых. С самого начала эта дерновая хижина была безнадежным делом.
Лежа на своем тюфяке поздним вечером, лейтенант Данбер снова и снова возвращался мыслями к проблеме со складом продовольствия. Но дни проходили за днями, и он все меньше думал о нем. Погода стояла прекрасная. Температура не могла быть более удачной. Воздух был мягким, как перышко, а ветерок, который заставлял брезентовую занавеску на окне волноваться над его головой в эти поздние часы, был сладок и напоен ароматами трав.
Ежедневные маленькие проблемы с течением времени казались еще меньше, еще более легкими для решения. Когда лейтенант заканчивал очередную работу, он вытягивался на своей походной койке с неизменной сигаретой в руке и удивлялся спокойствию, которое он чувствовал. Его веки неизменно наливались тяжестью, и у него вошло в привычку подремать полчаса перед ужином.
У волка, которому Данбер дал кличку «Два Носка», тоже появилась привычка. Он появлялся на одном и том же месте на вершине скалы каждый вечер. После двух или трех дней лейтенант начал воспринимать эти тихие посещения и передвижения как вполне допустимые. Иногда волк, бегущий рысью, попадал в поле зрения Данбера. Но чаще лейтенант видел его сидящим на своем обычном месте, на скале по ту сторону реки. Зверь сидел, глядя на противоположный берег своими странными, несомненно, полными тоски глазами.
Однажды вечером, когда Два Носка наблюдал за Данбером, лейтенант положил огромный кусок свиной шкуры на своем берегу. На следующее утро от шкуры не осталось и следа, и хотя у Данбера не было доказательств, он был уверен, что ее взял Два Носка.
Лейтенант Данбер упустил две вещи. Он не принял в расчет общество людей. И он забыл о хорошей выпивке. Более того, он забыл о женщинах, или хотя бы просто о женщине. Секс с трудом помещался в его мыслях. Но все же частично присутствовал. Чем лучше он обосновывался, и чем свободней становилась его жизнь в форте, тем больше он хотел ее с кем-нибудь разделить. Когда лейтенант думал о недостающих элементах, он опускал подбородок и угрюмо смотрел в пустоту.
К счастью, этот упадок духа быстро прошел. Если Данберу чего-то и недоставало, то это была бледность цвета того, что он имел. Его мысли были свободны. У него не было работы и не было забав. Все оставалось самим собой. Было неважно, принесет ли он воду из ручья или приготовит плотный обед. Все было одинаковым, и Данбер обнаружил, что не все так скучно. Он думал о себе как об отдельном потоке в сильном течении реки. Он был отделен, и все же он был целым, был всем в одно и то же время. Это было замечательное чувство.
Данберу нравились их ежедневные прогулки с Киско, когда он сидел верхом на темной блестящей спине. Каждый день они выезжали в разных направлениях, иногда удаляясь на пять-шесть миль от Форта. Лейтенант ни разу не заметил ни фургона, ни индейцев. Но это было небольшим разочарованием. Прерия была великолепна. Она ярко горела разноцветием диких трав. Высокая трава была сочной, живой, как океан, волнующейся от дуновения ветра. Она простиралась так далеко, насколько хватало глаз. Это было захватывающее зрелище, и Данбер знал, что никогда не устанет видеть это.
За день до того, как лейтенант затеял стирку, они с Киско ускакали меньше чем на милю от форта. Данбер случайно оглянулся и увидел в добрых ста ярдах позади Два Носка, бегущего рысью в том же темпе, что и Киско.
Лейтенант остановил Киско, и волк замедлил свой бег. Но не остановился.
Он изменил направление, снова набирая скорость. Когда старый волк поравнялся с ними, он замер в высокой траве в пятнадцати ярдах слева от лейтенанта и уставился на его ляжки, будто ожидая сигнала к продолжению движения.
Данбер поскакал далеко в прерию и Два Носка бежал с ним. Любопытство заставляло лейтенанта Данбера делать серии остановок и потом двигаться снова во время всего пути. Два Носка, чьи желтые глаза всегда были бдительны, каждый раз следовал этим движениям.
Даже когда Данбер изменил тактику и начал двигаться зигзагами то туда, то сюда — даже тогда волк держался на постоянной дистанции в пятнадцать ярдов.
Когда лейтенант послал Киско легким галопом, он был удивлен, увидев, как Два Носка легко бежит вприпрыжку все на том же расстоянии от них.
Они остановились. Данбер посмотрел на своего преданного преследователя и попытался найти объяснение. Конечно, это животное знало людей, встречая их где-то на границе. Возможно, этот волк был наполовину собакой. На мгновение Данбер забыл о звере, окинув взглядом прерию, которая на горизонте вливалась в небо. Потом, вернувшись к нему глазами, он не смог себе представить Два Носка никем иным, кроме волка.
«Эй», — выкрикнул лейтенант.
Два Носка насторожился, подняв уши.
«Пойдем», — продолжил Данбер.
Втроем они покрыли расстояние еще с милю, как вдруг были испуганы маленьким стадом антилоп. Лейтенант наблюдал за белыми огузками и зубцами рогов, попеременно показывающимися из травы до тех пор, пока они не скрылись из вида.
Когда он повернулся, чтобы проверить реакцию зверя, он его просто не увидел.
Волк ушел.
На западе собирались тучи, нагромождаясь друг на друга. Уже были слышны далекие раскаты грома и иногда небо озарялось вспышками. Они с Киско повернули обратно, и Данбер задержал взгляд на грозовом фронте. Тучи двигались прямо к ним, и ожидание дождя наложило на лицо лейтенанта печать грусти.
Он действительно должен устроить стирку.
Одеяла начинали пахнуть как старые грязные носки.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Лейтенант Данбер несколько ошибался, когда пытался предсказать погоду по старой доброй традиции.
Гроза действительно разразилась вечером, и не утихала всю ночь. Но на Форт Сэдрик не упало ни единой капли дождя. Утро, с которого начался следующий день, выдалось чистейших пастельных тонов. Небо светилось голубизной, воздух был похож на чистую родниковую воду, вкусную и прохладную, а милосердное солнце подрумянило все вокруг прикосновением своих лучей, не опалив ни единой травинки.
Во время утреннего кофе лейтенант перечитал свой официальный доклад о прошедшем дне и решил, что он проделал стоящую работу по описанию фактов. Некоторое время Данбер сомневался в отношении слишком субъективного подхода к окружающему в своих записях. Не один раз он хватался за ручку, чтобы вычеркнуть лишнее, но в конце концов оставил все без изменений.
