хриплые все утро, сейчас затихли. В их глазах появилась меланхолия, которая была вызвана случившимся. Хорошо начавшееся путешествие неожиданно обернулось для них неприятной стороной.
Лошади уже отбрасывали гигантские тени к тому времени, когда колонна достигла охотничьих земель. Пока женщины и дети занимались работой по устройству лагеря с подветренной стороны холма, большая часть мужчин поскакала вперед, на поиски стада. Они хотели найти бизонов до того, как наступит ночь.
Лейтенант Данбер отправился вместе с ними.
Примерно в миле от места нового лагеря они наткнулись на троих разведчиков, раскинувших свой собственный маленький бивак в сотне ярдов от гребня холма.
Оставив лошадей внизу, шестнадцать воинов-дакотов и один белый мужчина тихо начали подниматься вверх по западному склону. Приблизившись к гребню, они легли на землю и последние несколько ярдов преодолели ползком.
Лейтенант выжидающе посмотрел на Брыкающуюся Птицу и встретился с его легкой улыбкой. Шаман кивком головы указал вперед и приложил палец к губам. Данбер понял, что они пришли.
В нескольких футах перед ним земля заканчивалась, и начиналось небо. И тогда Данбер осознал, что они добрались до хребта и преодолели его. Переменчивый ветер степей ударил лейтенанта в лицо, когда он, поднял голову, всматривался в низину, лежащую в ста футах под ним.
Это была великолепная долина, четыре или пяти миль в ширину и по крайней мере десять миль в длину. Она вся была покрыта буйной растительностью, и здесь можно было увидеть самое богатое разнообразие трав.
Но Данбер едва обратил внимание на это многоцветие и даже на саму долину, ее размеры и великолепие. Даже небо, слегка затянутое облаками, и блестящее солнце, с его сверхъестественными сияющими лучами не могли сравниться с огромным, живым ковром, который покрывал собой всю низину. Это были бизоны.
Огромное количество живых существ как единое целое занимало все пространство, и это вскружило голову лейтенанту Данберу. Пятьдесят? Семьдесят? Сто тысяч? Могло здесь быть больше? Мозг Данбера отказывался воспринимать это.
Охваченный благоговейным страхом, он не вскрикнул, не подпрыгнул от удивления и даже не прошептал ни слова. Созерцание такого зрелища объясняло все. Казалось, он даже приостановил дыхание. Данбер не чувствовал, что маленькие острые камешки, на которых он лежал, вонзились в его тело. Голубая оса опустилась ему на отвисшую челюсть, но лейтенант даже не смахнул ее. Все, что он мог сейчас — это не мигая смотреть на колышущееся покрывало внизу.
Лишь только когда Трепыхающаяся Птица хлопнул его по плечу, Данбер осознал, что все время его рот был раскрыт. В горле пересохло от ветра.
Он тупо поднял голову и обернулся.
Индейцы уже направились вниз по склону.
Они скакали в темноте около получаса, когда далекими точками показались костры. Их странные отблески были похожи на сон.
— Дом, — подумал Данбер. — Это дом.
Как это могло быть? Временный лагерь, где горели костры, находился на большом расстоянии, и в нем жили люди — две сотни дикарей, чья кожа так отличалась от его, чей язык состоял из запутанного ворчания и гортанных выкриков, чья вера все еще была загадочной и наверняка такой и останется.
Но сегодня Данбер очень устал. Этим вечером лагерь индейцев обещал ему уют родного дома. Это был дом, и лейтенант был рад его видеть.
Его спутники — группа полуобнаженных мужчин, с которыми он проделал это путешествие, тоже радовались приближению к дому. И даже пони почуяли запах жилища. Они шли теперь с высоко поднятыми мордами, чутко принюхиваясь к дыму костров, доносившемуся до их ноздрей, и пытались перейти в галоп.
Данберу хотелось бы, чтобы Трепыхающаяся Птица находился сейчас рядом с ним. Шаман умел многое сказать одним только взглядом. И сейчас, в темноте, двигаясь с группой хорошо знакомых, но диких людей, этих жителей прерии, и приближаясь к их лагерю, лейтенант почувствовал беспомощность без многоговорящих глаз Брыкающейся Птицы.
Не дойдя полмили до лагеря, Данбер услышал голоса и бой барабанов. Эти звуки расстроили ряды его спутников, их лошади вдруг рванулись вперед. Они сбились в тесную кучу и поскакали так, что с минуту лейтенант Данбер чувствовал себя частью этого сгустка энергии, этой волны людей и лошадей, которому никто и ничто не могло противостоять.
Индейцы неслись с гиканьем, издавая резкими и пронзительными голосами звуки, похожие на лай койотов, и Данбер, всеобщим возбуждением, тоже издал несколько лающих криков.
Он различил языки пламени и силуэты людей, снующих по лагерю. Они ждали возвращения всадников и, завидев их, некоторые бросились из лагеря им навстречу.
У лейтенанта возникло странное ощущение, которое заставило его почувствовать какое-то необычное волнение. Что-то из ряда вон выходящее произошло за время их отсутствия. Его глаза широко раскрылись, когда он подъехал ближе. Данбер попытался найти ключ к разгадке, который подсказал бы ему, что не так в лагере.
И тут он увидел фургон, стоящий у самого огромного костра, выглядевший здесь так неуместно, словно смешная повозка, плавающая на поверхности моря.
В лагере были белые люди.
Данбер резко осадил Киско, предоставив остальным всадникам возможность двигаться дальше, в то время как он сам хотел собраться с мыслями.
Фургон для него был грубой, безобразной вещью. Пока Киско нервно танцевал под ним, лейтенант был напуган собственными мыслями. Когда он представил голоса людей, которые пришли с этим фургоном, то не захотел их слышать. Он не желал видеть белые лица, которые, возможно, стремились увидеть его. Он не хотел отвечать на их вопросы. И не хотел услышать те новости, которые пропустил, находясь в прерии.
Но лейтенант знал, что у него нет выбора. Ему больше некуда было пойти. Он чуть отпустил поводья Киско, и тот медленно двинулся вперед.
Данбер приостановил лошадь, когда находился всего в пятидесяти ярдах от костра. Индейцы танцевали от радости, которая била через край, когда мужчины, нашедшие стадо, спрыгнули со своих лошадей. Лейтенант подождал, пока уведут всех пони, а затем внимательно рассмотрел лица, находившиеся в поле его зрения.
Он не увидел ни одного бледнолицего.
Они с Киско подъехали ближе и снова остановились. И вновь Данбер внимательно окинул взглядом лагерь.
Белых здесь не было.
Лейтенант заметил «Горячего» и людей из его маленького отряда, которых он оставил этим вечером. Они, казалось, находились в центре внимания. Это было гораздо больше, чем просто приветствие. Это скорее напоминало праздник. Индейцы передвигались, исполняя танец и размахивая тонкими палками взад и вперед. Танцоры пронзительно кричали. И все население деревни, которое собралось посмотреть на них, тоже издавало пронзительные звуки.
Лейтенант и Киско подошли еще ближе, и Данбер сразу заметил, что он ошибся. В руках танцоры держали не просто палки, а пики. Одна из них вернулась к индейцу, который был главным в отряде — к Волосам, Трепещущим На Ветру. Данбер увидел, как тот поднял пику высоко в воздух. Он не улыбался, хотя с уверенностью можно сказать, что он счастлив. Когда Ветер В Волосах издал протяжный, вибрирующий вопль, Данбер вдруг заметил пучок волос, болтающийся рядом с острием пики.
В этот момент лейтенант понял, что это скальп. Свежий скальп. Волосы были черными и курчавыми.
Взгляд Данбера перекинулся на другие пики. Еще две из них имели такое же украшение: один был светло-коричневый, а другой — русый. Данбер быстро перевел взгляд на фургон и увидел то, чего не
