– Мои люди поймали его – он околачивался возле дома, – ответил Синклер тоном человека, необыкновенно довольного собой.
– Вы, должно быть, ошиблись, – заметил Вир кротко, – человек не может околачиваться возле дома, в котором живет. А мой кучер здесь живет.
Вир, который сам приказал Викерсу караулить у начала подъездной дороги, мог только гадать, каким образом тот оказался в руках солдат, – должно быть, сам по оплошности наткнулся на них. С надменным и вялым видом шагнув мимо капитана, который смотрел уже не так уверенно, Вир обратился к солдатам:
– Ваша бдительность заслуживает похвалы, и я не премину сообщить о ней его высочеству, когда буду беседовать с ним. Однако вы ошиблись и задержали моего кучера, так что будьте добры его немедленно отпустить. А теперь, капитан, – продолжил он, повернувшись к Синклеру и, даже не удосужившись посмотреть, подчинились ли солдаты (они подчинились, и Джон Викерс, сердито высвободившись из их рук, удалился без лишних слов в направлении своих владений, то есть конюшни), – будьте так любезны, объясните мне истинную цель вашего весьма несвоевременного визита. Я, собственно говоря, как раз собирался лечь спать.
– Несомненно, мне следовало бы извиниться за то, что я побеспокоил вас, милорд, – проговорил Синклер с видом человека, который вынужден проглотить что-то очень невкусное.
– И мне, несомненно, следовало бы ваши извинения принять, – ответил Вир с улыбкой, от которой только страшнее показался холодный блеск его глаз. – Всякий гостеприимный хозяин поступил бы именно так по отношению к желанному гостю. Вы, однако, так и не объяснили мне, зачем приехали. Уж не решили ли вы, что я укрываю под своей крышей беглецов?
– Нет, милорд. Не беглецов, – ответил Синклер, на красивом лице которого вновь появилось самодовольное выражение. – Осмелюсь предположить, что вам небезызвестны деяния некоего разбойника с большой дороги, который имеет обыкновение грабить дам, прозванного Черной Розой.
«Так, значит, он здесь из-за Черной Розы?» – подумал Вир, который ожидал услышать от капитана Синклера нечто совсем другое. Интересно, отчего это племяннику Блейдсдейла вздумалось искать прославленного разбойника в его охотничьем домике? И мысли его сами собой обратились к рыжеволосой искусительнице, которая ждала его наверху. Ведь леди Констанс была единственным человеком, который знал наверное, кто именно скрывается под маской Черной Розы, и все последние шесть дней она была без присмотра.
– Я слышал, это странное прозвище дано было разбойнику из-за его пристрастия к темным одеяниям, а также из-за его привычки дарить каждой своей жертве розу, – мягко поправил его Вир. – С другой стороны, я совершенно не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне.
– Возможно, это имеет к вам самое непосредственное отношение, милорд, – ответил капитан, всем своим видом показывая, что этот разговор начинает доставлять ему громадное удовольствие. – До моего сведения довели, что ваш облик и телосложение вполне соответствуют описанию этого разбойника.
– Любопытно, – проговорил Вир насмешливо. – Я заключил по рассказам сведущих людей, что этот разбойник будет пониже меня на несколько дюймов.
– И еще про вас известно, что вы своеобразно подбираете лошадей для своей конюшни, – продолжал Синклер, подчеркнуто игнорируя замечание Вира. – У вас всегда только лучшие лошади и только вороные, милорд. Вы не можете не признать, что одно это может заставить всякого призадуматься.
– Вас это определенно подтолкнуло к бурной умственной деятельности, – заметил Вир. – Более того, выявило вашу склонность веселить людей своими фантазиями, чего доселе за вами не замечалось.
– Не так уж фантастичны мои подозрения, хотя вашей светлости, само собой, хотелось бы заставить думать всех подобным образом, – резко сказал Синклер.
– Собственно говоря, вы не могли бы ошибиться сильнее: мне совершенно не интересно, что там угодно думать всем, – пожал плечами Вир.
На лице Синклера внезапно появилось безобразное выражение.
– У нас имеется приказ обыскать ваш дом с целью обнаружения возможных улик.
– У вас приказ, капитан? Но я только-только вернулся из Карлтон-Хауса, где был принят его высочеством принцем-регентом самым милостивым образом. Не припомню, чтобы во время аудиенции было упомянуто ваше имя или этот самый приказ. – Вир помедлил. – Нет, я совершенно уверен. О вас у принца вообще не говорили.
– Осмелюсь предположить, что обо мне еще заговорят, – прорычал Синклер, сжимая рукоять шпаги так, что костяшки пальцев побелели, – после того как доставлю им Черную Розу в кандалах!
– Интересно посмотреть, как вы намерены осуществить этот занятный фокус, – сказал Вир и, сделав шаг, стал между Синклером и входной дверью. – И почему вы решили, что улики следует искать именно в моем доме?
Выражение омерзения и странного, темного, жгучего торжества исказило черты Синклера.
– Потому, что я знаю: именно вы являетесь Черной Розой, милорд маркиз. Капрал Гесс, приготовьтесь силой оттаскивать его светлость от двери. Если он станет сопротивляться, можете поступить с ним по своему усмотрению.
– Я бы на вашем месте, капрал, хорошенько подумал, прежде чем предпринимать столь неразумный шаг, – проговорил Вир, не отрывая глаз от раскрасневшегося лица Синклера. – Ваш капитан, похоже, страдает избытком воображения. Будет очень жаль, если расплачиваться за его необдуманные приказы придется вам.
– Капрал! – яростно воскликнул Синклер. – Вы слышали приказ? Выполняйте свой долг.
И в тот самый момент, когда капрал Гесс, выведенный из оцепенения окриком Синклера, собрался направить свой пистолет на Вира, а Синклер, решивший, что теперь перевес на его стороне, начал вытягивать шпагу из ножен, к ногам капитана упала кроваво-красная роза.
Мгновение глаза капитана и капрала были прикованы к цветку, но еще прежде, чем бравые гвардейцы подняли глаза и увидели фигуру в плаще, стоящую на карнизе большого окна третьего этажа, Вир догадался, что они увидят.
Ад и преисподняя! Фактически их глазам предстал Черная Роза, нагло разгуливающий по карнизу в
