– Вир, ты ударился! – И ручка прижалась к губам, и на прелестном лице изобразилось сочувствие – ей- богу, сочувствие, подумал он.
– Пожалуйста, не беспокойся, – проворчал он, испытывая сильное желание придушить маленькую негодяйку за такой сюрприз. – Случалось мне стукаться и посильнее, и ничего, до сих пор жив-здоров.
Она поднялась с диванчика и теперь стояла перед ним, сама не замечая, что голова ее вскинута гордо, даже с вызовом. Но не это лишило Вира дара речи, а ее наряд, вернее, отсутствие такового, так как облачена его молодая супруга была только в простыню, небрежно накинутую на стройные плечи.
– Ну, ты сам виноват, не надо было оставлять меня в неопределенности, – заявила она, с трудом сдерживая смех. – Ты не оставил мне выбора. Должна же я как-то привлечь твое внимание, Вир.
– Поздравляю, тебе это вполне удалось, – сказал Вир, не сводя с нее угрожающего взгляда. – И что ты далее собираешься предпринять?
– А вот что.
Она выпустила концы простыни, которые придерживала на груди, и простыня упала с плеч.
Вир так и задохнулся. Право, если б она просто ударила его под ложечку, эффект был бы меньше. Так как предыдущие три дня и ночи он провел в борьбе со сладострастными желаниями своей натуры, то сейчас был отнюдь не готов к тому, чтобы объект этих желаний внезапно предстал перед ним во всем блеске женских прелестей. Боже правый!
Высокая и стройная, с округлыми грудями, подтянутым животом и тончайшей талией, еще больше подчеркивавшей соблазнительный изгиб ее бедер, она выглядела даже великолепнее, чем память и воображение рисовали ему. Настоящая богиня, воплощение совершенства! Более того, она смотрела на него не смущаясь, гордо, темными и мерцающими прекрасными глазами, которые могли заставить мужчину забыть обо всем, кроме того, что он должен обладать этой женщиной. Господь свидетель, ему не жить без этой женщины! Он едва с ума не сошел, борясь с желанием проникнуть в ее теплую женственную плоть. Но с этим покончено. Умница Констанс взяла дело в свои ловкие ручки. И черт возьми, он так долго ждал, что теперь имеет полное право сделать ее своей.
И он решительно шагнул к ней.
К несчастью, Палтни, узнавший от Рота, что его светлость маркиз и миледи спустились вниз, и решивший спросить, не желают ли их светлости чего, выбрал именно этот момент.
Заслышав робкий шорох в дверях, Вир замер и, даже не повернув головы, требовательно осведомился:
– Да? Кто там еще?
– Это всего лишь я, ваша светлость, – дрожащим голосом отозвался стюард. – Я...
– Пошел вон, Палтни, – приказал Вир.
– Право, Вир, – заметила Констанс, бесхитростно глядя на него синими глазами. – Стыдись! Ты же перепугал бедного стюарда до полусмерти.
– Черт бы побрал этого Палтни, – проворчал Вир, который был отнюдь не склонен сейчас обсуждать вопрос, как ему следует обращаться с прислугой, со стюардами в частности. Пригнув голову, чтобы снова не удариться о низкие балки, он в два шага оказался возле Констанс. – Дурочка, так ведь и умереть от холода недолго!
– Я и умру от холода, милорд, – сказала Констанс, изумляясь собственному бесстыдству, – если вы и далее станете со мной обращаться так, будто я дочка викария, заглянувшая с визитом вежливости.
– Ах, дрянь девчонка! – загремел Вир страшным голосом. – Ну так знай, что никогда бы я не проявил к дочке викария столько почтительности, сколько я проявил к тебе.
– Да уж осмелюсь предположить, что ты давно бы затащил бедную девушку к себе в постель, наплевав на последствия, – заметила Констанс, которой было и в самом деле холодновато без одежды, обхватывая руками шею Вира и прижимаясь к нему. – А вот собственную жену ты держишь на почтительном расстоянии.
–Моя жена по крайней мере в безопасности, ради чего, если помнишь, все и затевалось, – не преминул заметить Вир. – Ты не можешь не признать, что я свои обязательства выполнил честно.
– Ты... ты черт! – воскликнула Констанс, начинавшая терять терпение.
– А ты шельма! – парировал он. Склонившись над ней, Вир заключил ее в объятия. – Думаю, пора заставить тебя выполнить твои обязательства.
И без дальнейших разговоров понес ее на руках в спальный закуток, отгороженный от основной части каюты.
Положив ее на койку, он стал быстрыми движениями снимать с себя сюртук и рубашку. За ними последовало остальное. После чего он во всем блеске мужественной красоты вернулся к ней.
Констанс, глазам которой муж предстал в том виде, в каком создала его природа, самой себе удивилась: и как это она так долго не решалась пробить брешь в его неприступности. Когда она увидела Вира в его обычном элегантном и сдержанном наряде, он показался ей необыкновенно привлекательным и очень опасным; Вир в костюме Черной Розы был интересен и убийственно очарователен. Тот неожиданный Вир, которого она увидела на борту шхуны, Вир в поношенном синем сюртуке, как ни странно, поразил ее в самое сердце. Но все это было ничто по сравнению с Вирой как он есть!
Плечи его были почти неприлично широки, а грудь в скульптурных выпуклостях мышц являла собой образец мужского совершенства, к тому же с густой порослью черных жестких волос, в которые почему-то очень хотелось запустить пальцы. И как будто всего этого было недостаточно, природа наградила его еще и длинным, изящно суживающимся к бедрам торсом, переходящим в твердый, плоский живот, мышцы на котором так и перекатывались при каждом движении. Такие же потрясающие были и бедра, по-мужски изящные и вместе с тем сильные. Нет, все было ничто по сравнению с Виром во всем блеске мужской красоты!
И последний, завершающий штрих был столь существен, что у нее перехватило дыхание, в горле что-то пискнуло, и вырвалось отчетливо слышное «Ах!».
