Неторопливая игра

утро.

— Загоните вы себя до смерти! Попомните мои слова, — с неодобрением проворчала миссис Коллинз. — Что вам на самом деле нужно — так это провести здесь недельку-другую, чтобы я могла о вас как сле­ дует позаботиться. Я принесу сандвичи и пирожные. Уверена, что позавтракать вы еще не успели, — доба­ вила она, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.

— Ей до сих пор кажется, что я еще маленький, — прошептал Николас, качая головой и вслед за Киной обводя глазами комнату. — Я соскучился по этому дому.

Кина поглядела на его широкие плечи, заметила, как натянулась поверх мощных мускулов темно-ко­ ричневая ткань пиджака.

— Прости меня за то, что я сболтнула в машине. Я не подумала...

Николас повернул голову в ее сторону.

— Ты когда-нибудь прекратишь извиняться? — проворчал он. — Господи, в последнее время ты только и делаешь, что просишь у меня прощения. Ты же знаешь, что со мной ни к чему церемониться. Я ведь с тобой не церемонюсь!

Кина беспомощно пожала плечами:

— Но я не хочу, чтобы ты подумал...

Глаза его потемнели.

— Это была не моя вина. Дело было в Мисти, — проговорил он после недолгой паузы. — Не во мне. Для моего возраста я чертовски плодовит. Тесты не врут.

— Значит, ты проходил тесты? — тихо спросила Кина.

— Пришлось, — пробормотал он, проводя ладонью по волосам. — Это было необходимо для моего же спокойствия. Я должен был знать.

Кина не нашлась что ему ответить, не знала, ка­кие подобрать слова. Ребенок так скрасил бы его одинокие дни! Конечно, с тех пор прошло уже шесть лет, но ведь он все еще горюет. Наверное, несмот­ря ни на что, он до сих пор любит Мисти. Может быть, именно поэтому он до сих пор так выклады­вается на работе?

Николас достал из кармана пачку сигарет и заку­рил.

«По крайней мере от этой привычки он почти из­бавился, — промелькнуло у Кины в голове. — Теперь он очень редко курит». Она отвела взгляд.

— Иногда я задавалась вопросом, почему у вас с Мисти не было детей...

— Ну вот, теперь ты знаешь, — спокойно отозвал­ся Николас. — Дело не в том, что я этого не хотел. Я как раз очень хотел детей. И до сих пор хочу.

Он подошел к окну и окинул взглядом дубы со свисающими с ветвей длинными кудрявыми прядями испанского мха, темно-серого на фоне белесого зимнего неба. Кина нахмурилась. Она снова рассер­дила его, он опять недоволен. Нельзя было сюда при­езжать! Кто бы мог подумать, что это окажется так тяжело?! Ей становится больно от одного взгляда на этого человека! Да, конечно, они сейчас рядом, в од­ной комнате, и отделяет их друг от друга едва ли пят­надцать футов. Но с таким же успехом она могла бы сейчас сидеть в Нью-Йорке! Неужели на этом все кон­чится? Неужели не будет больше даже той дружбы, которая связывала их прежде?

Кина уже открыла было рот, чтобы сообщить Ни­коласу, что намерена отправиться в Эштон немедлен­но — и без сопровождения, но как раз в эту секунду вернулась улыбающаяся миссис Коллинз с тяжелым подносом.

— Вот и мы, — проворковала она, осторожно опус­кая поднос на кофейный столик. — Заставьте юную леди перекусить, мистер Ник, — добавила она, на­правляясь к двери. — Она такая худенькая! Наверное, совсем ничего не ест!

Кина, не поднимая глаз, разлила кофе по чашкам — очевидно, очень старым, из прекрасного тонкого фар­фора с узором из розочек.

— Тебе повезло, — заметил Николас, усаживаясь в огромное кресло напротив дивана и подхватывая изящную чашечку вместе с блюдцем. — Миссис Кол­линз подает эти чашки с розочками только самым важным гостям.

— Я польщена, — грустно усмехнулась Кина. — Но боюсь, я недостойна такой чести.

— А чего, по-твоему, ты достойна? Харриса, что ли? — проворчал Николас со странной, злой улыбкой.

Кина беспокойно поежилась и отхлебнула глоток горячего кофе.

— Разумеется, — саркастически ответила она.

— И когда же ты собираешься устроить эту гран­диозную вечеринку? — небрежно поинтересовался Николас.

Кина снова уставилась в чашку.

— Мэнди разослала приглашения в тот день, ког­да я уехала из Эштона, — ответила она. — Она уже договорилась с поставщиком продуктов и пригласила музыкантов.

— Я восхищен твоими организаторскими способ­ностями, — пробормотал Николас. Он потягивал кофе, восседая в кресле с царственным видом, словно ка­кой-нибудь барон.

— Ну, в конце концов я же деловая женщина, — холодно заметила Кина.

— Верно, вся в делах, — вежливо отозвался он. — Чтобы побыть просто женщиной, времени почти не остается.

Кина допила кофе, не подавая виду, что его слова причинили ей боль.

— Сколько мы здесь еще пробудем? Николас поставил чашку на столик.

 - Прежде чем мы помчимся дальше, я еще хотел показать тебе парк, — проговорил он.

— Ну если у тебя найдется на это время... — ответ­ствовала она с чопорной любезностью.

Они вышли из дома на лужайку с пожухлой тра­вой и, проходя под огромными узловатыми ветвями дубов, прислушались к дальнему журчанию реки и шороху сосен, вздымавших свои стройные вершины в бесконечность серого неба.

— Должно быть, здесь очень красиво, когда насту­пает пора цветения, — заметила Кина. 

— О да, — подтвердил Николас.— Азалии, каме­лии, кизил, магнолии, розы... Весной и в начале лета здесь настоящее буйство красок.

— Твоя жена... — прошептала Кина, глядя под ноги на прошлогоднюю листву. — Она сажала эти цветы?

— Мисти была слишком хрупким созданием, что­бы возиться в земле, — ответил Николас и украдкой метнул на Кину вопросительный взгляд: — Почему ты так упорно пытаешься воскресить старые воспо­ минания? Ты что, боишься меня? Я уже устал пы­таться тебя соблазнить!

— Ну да, игра окончена. Ты ведь это имел в виду, не так ли? — взорвалась Кина и, к своему ужасу, по­чувствовала, как на глаза наворачиваются горячие слезы.

Николас стиснул зубы.

— О Боже, Кина! — пробормотал он, приближаясь к ней.

Он схватил ее и жарко, крепко обнял. Даже сквозь одежду Кина почувствовала, как тяжело стучит серд­це в его груди. Она легонько уперлась ладонями в его плечи, вновь ощущая упругую силу скрытых под пид­жаком и рубашкой мышц.

— Ты не представляешь себе, что я почувствовал, когда узнал! — хрипло прошептал он, уткнувшись гу­бами в ее волосы. — Господи, да когда я вышел от тебя, я был готов убить этого Харриса своими рука­ми! — Он с трудом перевел дыхание и еще крепче сжал Кину в объятиях. — Конечно, я сегодня не спал! Как бы я смог заснуть?! Я хочу, чтобы, когда мы наконец займемся любовью, наше счастье уже ничто не омрачало!

Кина прижалась щекой к его широкой груди, и по лицу ее потекли слезы.

— Я хочу тебя, ты же знаешь, — прошептала она.

— Да, — отозвался Николас.

Кина отстранилась и улыбнулась ему сквозь слезы.

— Мне было так хорошо с тобой, — выдохнула она. — Это было просто восхитительно!

— Правда? — Николас, слегка нахмурившись, по­глядел ей в глаза, а затем скользнул жадным взглядом по ее губам. — Я даже не смею вообразить себе, на­сколько может быть еще лучше, — шепнул он