того, что теперь братья на одной стороне.
— Дэвид, не думай, что я намерен подключить их к этому делу. Суть в том, что никогда не знаешь, когда может потребоваться их поддержка в каком-нибудь деле, которое действительно в их власти.
— Тогда позволь обрисовать в общих чертах, что я скажу тебе и им. — Дэвид помнил, что он ходил взад-вперед по комнате, упорядочивая свои мысли. — Мой план совместной работы с Томасом Себолдом над созданием фабрики, подобной Лонг-Бэнк, просчитан на нескольких уровнях и надежен. Его фабрика приносит прибыль.
— Это главное. Интерес попечителей к выгоде уступает только отсутствию у них воображения.
— Да, но я постараюсь быть тактичнее в формулировках.
— В этом я полагаюсь на тебя. Ты можешь быть очень прямолинеен в речах, но твои письма всегда рассудительны и продуманы. — Лин не ждал каких-либо объяснений этого обстоятельства, да Дэвид и не мог бы объяснить. Герцог засмеялся, опустил ноги на пол и принял более внушительную позу. — Даже притом, что фабрика приносит прибыль, сомневаюсь, что на попечителей произведет впечатление жилье, которое Себолд предоставляет своим работниками.
— Но я ясно дам понять, что мы будем в этом вопросе непреклонны. Мы все учились у отца, на его опыте, который он приобрел во Франции во время революции. Он бы не дал нам об этом забыть. Пренебрежение к слугам или фабричным рабочим — верный путь к беспорядкам и восстаниям.
— Знаешь, Дэвид, это объясняет наши взгляды, но у Себолда не было такого опыта. Когда встретишься с ним в следующий раз, спроси, какие у него были мотивы.
— Больше всего меня заботит, согласится ли Себолд перенести строительную площадку в другой город. Как только он согласится, этот проект действительно станет нашим.
— Но мы не будем его конкурентами. Поскольку он равноправный вкладчик, его прибыли вырастут. Было бы глупостью с его стороны спорить о месте будущей фабрики, разве только место по каким-то причинам совсем не подходящее. Это место лучше! Оно ближе к Ла-Маншу, и там живет большая группа ветеранов, которым нужна работа.
— Да, да, но я хочу, чтобы ты понял один важный момент.
Дэвид выпрямился.
— Я тебя поддерживаю и скажу об этом попечителям, но если ты потерпишь неудачу, не сможешь найти оставшуюся часть денег, если Себолд откажется, тебе придется заняться чем-то другим.
Дэвид тогда согласился. Сейчас, в тишине гостиной, в его памяти настойчиво всплывало слово, выбранное братом. Неудача. Самым примечательным событием в его жизни была полная неудача флотской карьеры. Кораблекрушение было только последним, сокрушительным ударом. И он спас свою жизнь, делая именно то, что привело к краху его карьеры — не подчинился приказу и оказался единственным, кто выжил.
Больше он не потерпит неудачу. Он докажет, что может что-то добавить к имени семьи. Его будут сравнивать скорее с братом Гейбриелом и его интересом к научным изысканиям, чем с братом Джессом, который проиграл свое наследство и был так занят, пытаясь его вернуть, что не пришел на свадьбу герцога.
Помня о вдохновляющем примере Гейбриела и предостерегающем — Джесса, Дэвид быстро написал письмо попечителям и остался им доволен: несмотря на скорость, текст получился разборчивым и без единой кляксы. Потом остановился и перечитал, проверяя, не получилось ли слишком раболепно. Обдумывая концовку, он поднял голову и заметил на пустом стуле шаль, забытую мисс Кастеллано.
Проклятие! Мисс Кастеллано решила, что он над ней подшучивает. Неужели в ее представлении «цивилизованная беседа» ограничивается обсуждением того, кто за кем ухаживает и что ей надеть на следующий прием? Как Дэвид ни старался, он не мог себе представить серьезного разговора на тему, переживет ли регент своего отца и станет ли Георгом IV. Он попытался говорить с ней так, словно она была столь же умна, сколь красива, но оказалось, что это не так. Вероятно, даже в зрелом возрасте Мия Кастеллано останется лишь пустышкой с красивым лицом и соблазнительным телом.
Чем скорее они доберутся до Пеннфорда, тем лучше. Там уже пусть Лин решает, что с ней делать.
Глава 6
— Он просто невозможен.
Мия красиво прошлась по комнате, наслаждаясь тем, как шелк платья кружится вокруг ее тела. Какая жалость, что этим зрелищем не может полюбоваться никто, кроме Джанины.
— Я бы с удовольствием поговорила с ним о его планах, но он стал рассказывать мне какие-то ужасные небылицы.
— Значит, вы не будете соблазнять его?
— Это безнадежно. Он меня рассердил в первую же секунду, когда я вошла в комнату. Я даже не знала, что он может так сильно раздражать меня. Такое впечатление, будто он думает обо мне, как о своей сестре!
Это была ложь, но оказалось легче соврать, чем объяснить внезапно охватившие ее смешанные чувства, которые и волновали, и приводили в растерянность. Мия не понимала, как ее может привлекать человек, который обращается с ней с таким безразличием, который не умеет флиртовать и вообще не способен на что-либо, кремле работы…
— Вот что я тебе скажу, Джанина. Как только мы приедем в Пеннфорд, я напишу тому агенту, который занимался арендой дома Елены в Блумсбери. Мы жили в нем, когда я только прибыла в Лондон, еще до твоего приезда.
Одной из причин, по которым ее первый год в Лондоне был далеко не идеальным, было как раз отсутствие Джанины.
Джанина кивнула и закрыла глаза.
— Я вас слушаю, но мне лучше, когда мои глаза закрыты.
— О, дорогая, я надеюсь, ты попытаешься что-нибудь поесть.
Мия встала на колени рядом с тюфяком Джанины и потрогала ее лоб. Надо было спросить Джанину о самочувствии сразу же, едва войдя в комнату! Мия почувствовала себя эгоисткой.
— Мне принесли очень вкусный бульон, потом я поела хлеба и проглотила одну из сладостей Ромеро. Но я слишком много съела, теперь меня тошнит, а голова болит так, что я не могу встать, сразу все начинает кружиться. А все тело… ох, все тело болит так, как будто я ехала в телеге, а не в карете герцога.
— У тебя горячая голова, может быть, у тебя лихорадка. Джанина, сегодня ты ляжешь на кровать, а я буду спать на тюфяке.
Горничная открыла один глаз и не шелохнулась.
— Нет, я не могу.
— Не спорь, я тут главная, и ты будешь делать так, как я скажу.
— Боюсь, если я попытаюсь пошевелиться, мне опять станет плохо.
— Тогда мы подождем, когда ты сможешь встать, а потом ты ляжешь в кровать.
Прошло не меньше получаса, пока Джанина не почувствовала в себе достаточно сил, чтобы двигаться. Через пять минут после этого Мия услышала ее ровное дыхание, что означало, что она крепко спит. Возможно, Джанина подумала, что Мия слишком щедрая, но горничная нужна ей здоровой. На то у Мии были десятки причин, но самая главная состояла в том, что она не хотела предстать перед Еленой, не имея рядом Джанины.
Мия расстегнула платье. Ее умение управляться самостоятельно порой оказывалось очень кстати, например, сегодня, когда лорд Дэвид отказался усадить ее на козлы и она забралась туда сама.
— Che diavolo![2] — прошептала Мия.
