Дайана с наигранной беспечностью сделала неопределенный жест рукой.
– Унесите это на кухню, Хабиба. Я скажу вам, когда мсье проснется.
Они с Найджелом поднялись из-за стола и прошли в другую комнату. Найджел включил приемник и рассеянно начал крутить ручку настройки. В комнату ворвалась заунывная арабская песня. Дайана рванулась к приемнику и выключила его.
– Ради Бога, Найджел… – она осеклась, понизила голос, пытаясь улыбнуться. – Извини, милый. Я не хотела тебя обидеть, но твой отец… у него жуткая головная боль, и поэтому не следует его беспокоить.
Найджел подошел к окну и, перебирая мелочь в карманах, смотрел вниз, на широкий современный бульвар. Ага, значит у папочки болит голова. Ну, это не удивительно. Я слышал, как он полночи разбирался с мамой. Она, конечно, думала, что я сплю. Бедная мама.
Дайана грустно посмотрела ему в спину. Для своих пятнадцати лет он довольно высокий. А какие плечи. Скоро из него вырастет симпатичный молодой человек. Но пока он еще такой ребенок. Пожалуй, лучше, если он уйдет куда-нибудь, пока Иэн не поднялся. А то не известно, в каком он будет настроении с похмелья… А может, еще и не протрезвился.
– Сынок, ты бы пошел, сыграл в гольф.
– Не с кем играть, мама.
– Но можно сыграть с профессионалом.
Найджел отвернулся от окна.
– Да они здесь не умеют играть, мама. Ты когда-нибудь пробовала играть в арабский гольф?
– Ну, а как насчет тенниса? Можно записаться на уроки. Тренер здесь хороший, я узнавала. Я могу тебя…
Тут они услышали, как открылась и закрылась дверь ванной комнаты. Они, как по команде, повернули головы в. сторону спальни.
Найджел тихо вздохнул. Мама хочет, чтобы я ушел до того, как старик появится и начнет куролесить.
– Хорошо, мам. Я иду играть в теннис. Вернусь к обеду.
Уходя, он слышал, как открылась дверь спальни.
Дайана, закрыв глаза, повторяла про себя, как молитву. О Боже, пусть он будет в хорошем настроении. Пусть он хотя бы раз, хоть раз скажет, что он сожалеет о том, что напился, что не пришел домой к обеду, что не позвонил. Но вряд ли. Как раз все будет наоборот. Он нисколько не будет сожалеть ни о том, что напился, ни обо всем остальном. У других мужья пьют, но всегда приходят домой вовремя. Переживают, боятся опоздать. Что за власть имеют над ними их жены? Что есть такое у них, чего нет у меня?
Дверь гостиной приоткрылась. В комнату медленно вошел Иэн. Волосы спутаны, глаза красные, опухшие. На подбородке щетина.
Она ласково улыбнулась.
– Доброе утро, дорогой.
Не глядя на нее, дрожащими руками он зажег сигарету.
– Я вижу, вы тут уже позавтракали, а обо мне ты даже и не вспомнила. А я, между прочим, со вчерашнего дня не имел во рту и маковой росинки.
– Но, Иэн, и обед и ужин были приготовлены для тебя, но ты не пришел домой.
Его красные глаза остановились на ней, он прохрипел сквозь стиснутые зубы:
– Я бы с удовольствием пришел домой, если бы у меня был настоящий дом, если бы у меня была настоящая жена. Все, что ты умеешь, так это жить в отелях и чтоб тебя все время обслуживали.
– Но, Иэн, мы сейчас живем не в отеле.
– Не спорь со мной, дрянь! – его голос поднялся до крика. – Грязнуля! Неси лучше мне завтрак.
– Иэн, не надо так громко, ведь прислуга слышит…
– К черту прислугу!
Поколебавшись с секунду, с пустыми глазами она вышла из комнаты.
Пристроившись на стуле, Дайана пыталась штопать носок Найджела, но у нее плохо получалось – дрожали руки. Уши ловили каждый звук, доносившийся из гостиной. Оттуда был слышен брюзжащий голос Иэна, что-то выговаривающий Хабибе, и стук тарелок. Затем он, видимо, перешел в спальню. Она тяжело вздохнула, уже который раз за сегодняшнее утро.
Может, он снова заснет и проснется в лучшем настроении. Может, этот кошмар только на один день, не на долгие недели. Может, если он сегодня не будет пить, то все постепенно нормализуется. Может…
Открылась дверь. Она резко выпрямилась. Вошел Иэн, подошел к окну, избегая встречаться с ней глазами. Установилась напряженная тишина. Он успел побриться и оделся во все чистое. Ее взгляд потеплел.
Для своего возраста он выглядит хоть куда. По фигуре ему нельзя дать больше тридцати. Недаром многие женщины на него заглядываются, но, слава Богу, хоть об этом у меня не болит голова. Он, конечно, пьяница, но не бабник, и никогда мне не изменял. Если бы он еще и изменял, я и минуты бы с ним не осталась. Видно, можно иметь только что-нибудь одно. У одних мужья не пьют, но коллекционируют любовниц, как марки, другие же имеют мужей-алкоголиков. Как я ненавижу это слово – алкоголик, когда вижу его такого симпатичного, подтянутого, элегантного, хотя внутри он весь пропитан алкоголем.
Неожиданно он нарушил молчание.
