— Милая, давай не будем увлекаться. Как думаешь, Пьетро согласится?
— По-моему, ты не оставил ему выбора. Интересно, сам он это понимает?
— Теперь глаза Пьетро открыты. Открыты на многое.
— Могу я спросить… когда ты выбрал Пьетро?
Кангранде прищурился.
— В самый первый день, здесь, в палаццо. Он разговаривал во сне. Наверное, бредил. Не очень-то внятно получалось. Но когда ты сказала мне, что у меня родился сын, я понял: мальчику понадобится защитник.
Катерина склонила голову набок.
— Пьетро разговаривал во сне? Может, унаследовал от отца сверхъестественные способности?
Капитан Вероны только руками развел.
— Не знаю, как насчет колдовства, но я видел Данте за работой — он словно в другом мире пребывает. Его произведения — не просто правильный выбор слов. Мне кажется, Господь время от времени дает определенным людям некую энергию, таинственную силу. Впрочем, не могу сказать наверняка. Пьетро снятся сны. Ческо — тоже. Это что-нибудь да значит.
— Сны снятся и тебе, Франческо.
— И тебе. — Скалигер направился к лестнице. — Пойдем. Нам обоим нужно как следует отдохнуть.
— Я еще посижу. Небо сегодня просто великолепное.
Кангранде посмотрел вверх.
— Великолепное? А по-моему, оно сегодня гнетущее. Впрочем, как хочешь.
Катерина еще некоторое время сидела на крыше, не в силах пошевелиться. Конфликт оказался куда более тяжелым, чем она предполагала. Ее сердце было разбито… и все-таки она чувствовала гордость. Ее брат постепенно учится. Однажды он может стать поистине великим человеком.
Но не Il Veltro. Это не его удел.
ЭПИЛОГ
Пьетро свернул за угол и услышал скрипучий голос.
— Ну вот, теперь ты все знаешь.
Прошло немало времени, пока Пьетро ответил:
— Да, теперь знаю.
На голове аль-Даамина красовалась плотная повязка.
— Я обязан тебе жизнью.
Пьетро вспомнил кривой меч, который отразил смертельный удар. Пьетро тогда спешил на помощь Кангранде.
— Считай, квиты.
— Жаль, что я не мог быть с тобой, когда ты особенно во мне нуждался.
— Когда же? В пещере? Или в карете? А может, несколько минут назад? Знаешь, ни одно из сегодняшних событий ни в какое сравнение не идет с тем, что я только что слышал. Впрочем, я забыл: тебе ведь уже все известно. — Пьетро невесело рассмеялся. — Они хотят, чтобы я увез Ческо в Равенну. Но если Ческо — Борзой Пес, мои действия никак на него не повлияют. Если я не возьму с собой Ческо, все равно все будет так, как предначертано судьбой. Правда ведь?
— Ты сам знаешь, что это не так. Твоя вера отрицает предопределенность. Я, пожалуй, с этим согласен. Все только и говорят, что о влиянии судьбы на человека; никто почему-то не говорит о влиянии человека на судьбу. Нет ни одного создания Всевышнего, в которое бы Он, наряду с зависимостью от судьбы, не вложил способности эту судьбу менять. Может быть, Ческо — Борзой Пес, а может, и нет — тут мы не властны. Зато от нас зависит, каким человеком Борзой Пес вырастет.
Они смотрели друг другу в глаза.
— Ты тоже участник их игры, — произнес Пьетро. — Это твоим попустительством… нет, с твоего одобрения они играют чужими судьбами. Это ты их стравливаешь. Зачем тебе это надо, Тарват аль-Даамин? Чего ты добиваешься?
Огромный, покрытый шрамами мавр придавил юношу взглядом.
— Боюсь, что, наблюдая за сражением между братом и сестрой, ты не заметил настоящей войны. Борьба между Скалигерами, вражда с Падуей, козни против Венеции, затаенная злоба на Флоренцию, надежды Папы, мечты претендентов на императорский трон — все это никак не повлияет на судьбу Ческо. Если он и есть Борзой Пес, он преобразит мир до неузнаваемости. Кто же не хочет получить хоть маленькую роль в этой эпической драме? Надежда слабая, знаю — не обещание судьбы, а только намек на обещание. Но разве кто-нибудь станет думать два раза, прежде чем отдать жизнь за наступление нового золотого века?
— Это не ответ. Чего тебе надо?
Аль-Даамин сжал губы.
— Спроси себя: если я составил гороскоп Ческо, и Катерины, и Кангранде, почему бы не предположить, что другой астролог составил мой гороскоп, показал мне всю мою несчастную жизнь как на ладони? Почему бы не предположить, что моя судьба также связана с судьбой мальчика? Более того: что я умру в том самом месте, в которое судьба забросит Ческо?
— Ты знаешь, когда и где умрешь?
— Знаю. Причем узнал не без твоей помощи. Не скажи ты тогда, что падающих звезд было две, я бы не составил гороскоп, который открыл мне связь между моей смертью и жизнью мальчика.
От этой мысли кровь стыла в жилах, но Пьетро уже был сыт по горло пророчествами и гороскопами.
— А ты можешь отсрочить свою смерть, Тарват?
Мавр рассмеялся. Смех его прозвучал жутко, словно гром, предвещающий наказание свыше.
— Нет, мой юный друг, это никому не под силу. Человек умирает тогда, когда звезды велят ему умереть. Восставать против воли звезд бессмысленно. Они — опасные враги. — Пьетро слушал молча. Тарват продолжал: — Скалигер понятия не имеет, как держать мальчика под контролем. Чтобы отомстить сестре, он решил отослать Ческо туда, где, по его мнению, мальчик будет в полной безопасности, пока не вырастет и не станет угрозой самому себе. Вот великолепный пример самоотречения, которое не следует путать с альтруизмом. На один-единственный миг Скалигер переступил через себя. В то же время он преподнес тебе великий дар.
— Какой еще дар?
Астролог опустил руку на дрожащее плечо юноши.
— Скалигер показался тебе не великим правителем, а слабым человеком. Он открыл перед тобой темную сторону своей души, снял личину, чтобы явить свое истинное лицо. Он освободил тебя от рабства — от рабства обожествления.
Пьетро ушам не верил.
— Если это правда, почему я не испытываю чувства благодарности? И откуда тебе все известно? Ты что, заглянул в гороскоп?
— Порой от чуткого уха проку больше, чем от самого точного гороскопа. Пьетро Алагьери, правитель Вероны предоставил тебе право выбора. Будешь ли ты повиноваться звездам, попытаешься ли выполнить их волю, примешь ли с покорностью свою судьбу, как я принял свою? Неужели ты лишишь мальчика его великого будущего лишь из собственной любви к независимости?
— Не знаю. Я — марионетка, которая только что увидела свои нити. Может, это и дар, но не счастливее ли была марионетка, пока не подозревала о существовании кукловода?
— Пьетро, ты уже достаточно взрослый, чтобы отказаться от романтического убеждения, будто жизнь дана человеку для счастья. Такова твоя судьба. Завидная судьба, имей в виду. Я лишь помогаю тебе не
