я всю жизнь курю траву?'
Карта лежала в верхнем кармане рубашки вместе с паспортом. Когда Дэвид засовывал паспорт на место, то слегка задел ее. Еще час, а то и больше она ему не понадобится, было всего 10.40. Дэвид рассчитывал побродить немного по городу и попробовать купить на улице Яффы чего-нибудь покурить. Сколько же дней прошло с тех пор, как он последний раз курил? В темноте микроавтобуса он зашевелил пальцами, производя быстрый подсчет, как вдруг его рука наткнулась на чью-то большую и мягкую руку.
– Я до сих пор еще взволнована тем, что живу так близко от Иерусалима, – сказала сестра Хильда.
Ее взволнованность выражалась легкой дрожью, которая передавалась от ее руки Дэвиду. – Где ступал ногой Спаситель, там и я ступаю. Понимаете?
Дэвид высвободил свою руку.
– Да.
Микроавтобус подъехал к отелю 'Царь Давид' и остановился у ворот в городской стене, не заглушая мотора. Двое ребят из числа пассажиров открыли раздвижную дверцу, и, пока она открывалась и закрывалась, Дэвид разглядел вход в школу по другую сторону ворот. У него мелькнула мысль, не упустил ли он своего шанса. Может, ему стоило выскочить и спокойно сделать ноги? Ему показалось, что как раз эта школа и эти ворота были отмечены на карте Тони. Но пока карта лежала сложенная в кармане, он не мог проверить свою догадку.
– Вы часто ездите в Иерусалим или сейчас у вас что-то особенное? – спросил он сестру Хильду.
Пузырек слюны выступил у нее в уголке рта. Интересно, подумал Дэвид, не сидит ли она на лекарствах; пена на губах служила явным признаком антидепрессантов. Когда она заговорила, пузырек исчез.
– Сегодня я приняла неожиданное решение. Я увидела, как вы садились в шерут, и подумала, что так я убью двух зайцев. Буду вашим гидом и заодно расскажу про музыкальный фестиваль, на котором у вас есть возможность выступить.
Теперь его бред преследования уже не выглядел столь беспочвенным. Сестра Хильда действительно из-за него залезла в микроавтобус. Было ясно, что она относилась к тому типу прилипчивых зануд, от которых не так-то просто отделаться.
Микроавтобус спускался с холма. На светофоре он повернул направо и остановился между стоянкой такси и импровизированным рынком, расположившимся за городской стеной на новой площади. Когда все вышли, Дэвид обратил внимание, что у большинства пассажиров были сумки с дарами садов и огородов. Сегодня – овощной рынок. Примерно половина арабов, снующих между остановкой шерутов и городской стеной, были в национальной одежде, среди них женщины в длинных до пят хлопчатобумажных платьях, типичных для Вифлеема и окрестностей, – полностью черных за исключением вышитых на груди переплетенных красных цветов. В противоположность им, мужчины были одеты в западном стиле, и лишь некоторые носили длинные балахоны и тюрбаны.
Дэвид стоял на тротуаре, глядя на огромные ворота с куполом Мечети Омара, возвышающимся над зубчатой стеной. В голове у него вертелась лишь одна-единственная мысль о том, как попасть в Западный Иерусалим и зацепить наркотиков.
– Ладно... – произнес он.
Сестра Хильда потянула его за руку и сказала:
– Сюда.
На голубой дощечке было написано по-английски: 'Дамасские Ворота'. Были и еще какие-то надписи по-арабски и на иврите, но Дэвид их уже не понимал. Тут опять заговорила сестра Хильда.
– Крепостные ворота, – объявила она.
Они миновали тень, которую отбрасывали ворота, и оказались на оживленной городской улице. Солнце светило по-утреннему ярко, пробуждая город и вдыхая жизнь в его желтые камни. Дэвид был не совсем готов вписаться в этот круговорот, здесь чувствовался избыток жизни на слишком малом пространстве. Когда он вышел из тени на свет, шум усилился, словно кто-то повернул ручку громкости. Громкость росла, пока не достигла деления 10. На этой отметке шум и оставался все то время, что Дэвид был в городе – весь следующий час, в течение которого он пытался избавиться от сестры Хильды.
В этом звуковом фоне выделялись два типа голосов – торговцев и покупателей, одни расхваливали свой товар, другие торговались и ругались. Все эти крики сопровождались восточной музыкой с ее характерными задушевными завываниями. Певцы, словно соревнуясь друг с другом, брали самые высокие ноты. Музыка лилась из транзисторных приемников, которые висели на гвоздях, вбитых в стены торговых лавчонок, и из крупногабаритных кассетных магнитофонов, стоящих под стульями торговцев. Все эти крики и музыка смешивались с технологическим шумом городской инфраструктуры – громыханием колес ручных тачек, в которых рабочие перевозили мраморные облицовочные плиты, и шумом разных машин и моторов, от электромясорубок в лавках мясников до мини-тракторов, волочивших свои прицепы по узким улочкам. Прицепы были загружены разными товарами, домашней утварью, картонными коробками и всем чем угодно.
Дэвид и его спутница попали в ловушку, когда два таких мини-трактора, двигавшиеся навстречу друг другу, стали теснить толпу, зажатую между ними. Тракторы выглядели как увеличенные игрушки, что-то вроде газонокосилок с прицепом. Но их водители управляли своими машинами с таким важным видом, что можно было подумать, будто они воображают себя крутыми дальнобойщиками за рулем огромных трейлеров. Они сидели в кабинках, обтянутых полиэтиленовой пленкой, орали друг на друга и размахивали руками, доказывая свое преимущественное право на проезд. Дэвид подумал, что улица слишком узка для предполагаемого маневра; даже если торговцы уберут свои товары, тракторам все равно не разъехаться. Вокруг Дэвида колыхалась толпа; не видя выхода, он двигался, просто поддаваясь людскому напору. Когда два трактора попытались объехать друг друга, их оси застопорились и моторы заглохли. Дэвиду удалось проскользнуть в щель между прилавками перед книжным магазином. Сестра Хильда оказалась напротив его, толпа прижала ее к витрине, в которой были выставлены жареные цыплята. Она была почти распята на стекле, цыплята плясали над ее головой, взлетая и падая в брызгах золотого сока, словно эдакий птицеводческий мотив религиозной иконографии.
'Отец Дэвид, вы в порядке? ' – прочел он по ее губам. Вероятно, на самом деле она говорила очень громко, но определить это было невозможно.
Дэвид только кивнул. И тут же они снова потеряли друг друга из виду – один из водителей оказался между ними. Он вырвался вперед, осыпая ругательствами своего коллегу. Кузов его прицепа был доверху
