сюда, чтобы ответить правосудию!
— Правосудия! — завопил Сет, пружиной вырвавшись из рук стражников, а затем опрокинутый рывком лианы. — Нет правосудия! Почему меня, который совершенно не имеет отношения…
Стражники схватили Сета и мускулистыми коричневыми ладонями зажали ему рот. Вершитель, явно злорадствуя, удовлетворенно наблюдал за действиями стражи.
— Вам предъявлено три обвинения, — продолжил Вершитель. — Первое — вы рассказывали детям заведомую ложь. Второе — вы бросили тень сомнения на божественность порядка среди людей. Третье — вы отрицали истинность Книги Законов. Каждый из вас может говорить по очереди в порядке старшинства. Хонат-прядильщик, ты можешь обратиться к суду первым.
Хонат, слегка дрожа, поднялся. Но вдруг почувствовал удивительно сильный порыв былой независимости.
— Ваши обвинения, — начал он, — основаны на одном: отрицании Книги Законов. Я не учил ничему, что противоречит нашей вере, и не бросал сомнений ни на один из законов, изложенных в Книге. И поэтому я отвергаю ваше обвинение.
Вершитель недоверчиво посмотрел на него сверху вниз.
— Очень многие люди говорили, что ты не веришь в Гигантов, Хонат, — сказал он. — Новой ложью ты не добьешься от суда снисхождения и милосердия.
— Я отрицаю обвинение, — настаивал Хонат. — Я верю в Книгу Законов в целом, я верю в Гигантов. Я учил лишь, что Гиганты не были реальны в том смысле, в каком реальны мы. Я учил, что они — символы высшей реальности, и их не следует воспринимать как реальных лиц.
— А что же это за высшая реальность? — настороженно спросил Вершитель. — Опиши.
— Ты требуешь от меня того, чего не смогли сделать создатели Книги, — горячо сказал Хонат. — Если эту реальность они облекли в символы, а не описали прямо, то разве на это способен я — обыкновенный прядильщик мешков?
— Твои слова — пустое сотрясение воздуха, — сердито сказал Вершитель. — Но они откровенно направлены на подрыв авторитета и порядков, установленных Книгой. Скажи-ка, Хонат-пря-дилыцик, если люди перестанут бояться Гигантов, то станут ли они тогда подчиняться Законам?
— Да, потому что они люди, и выполнять законы в их интересах. Они не дети, которым нужен Гигант-пугало с кнутом в руке, присматривающий за поведением. Более того, Вершитель, вера в реальных Гигантов, которые вернутся и снова начнут нас наставлять, вредна. Получается, что сейчас наши знания — половинчаты. Эту половину мы узнали из Книги. Вторая половина должна свалиться на нас с неба, если мы будем жить достаточно долго и дождемся возвращения Гигантов. А тем временем, значит, мы живем дикой жизнью растений, не способные обучаться самостоятельно.
— Если часть книги неверна, то есть причины сомневаться в истинности любой другой части и самой Книги, — мрачно произнес Вершитель. — И тогда мы теряем даже то, что ты назвал половиной знаний. А на самом деле — все знания. Это понятно тем, кто смотрит на мир ясным взором.
Хонат вдруг потерял выдержку.
— Тогда отбросим все! — вскричал он. — Отбросим и начнем учиться сначала и пойдем дальше, уже опираясь на собственный опыт. Вершитель, ты старый человек, но среди нас есть такие, кто еще не забыл, что такое любопытство!
— Молчать! — прошипел Вершитель. — Мы слушали тебя достаточно. Теперь пусть говорит Аласкон-навигатор.
— Большая часть Книги явно неправильна, — просто начал Аласкон, поднявшись. — Как сравнительно важный справочник по различным ремеслам, она верно послужила нам. Но как учебник о строении Вселенной она явно бессмысленна. Таково мое мнение. Хонат сказал еще слишком мягко. Я не делаю секрета из того, что думаю, и говорю об этом открыто.
— И ты дорого за это заплатишь, — подвел итог Вершитель, тяжко вздохнув. — Чарл-чтец.
— Я ничего не хочу говорить, — поднялся и тут же сел Чарл-чтец.
— Ты отрицаешь обвинения?
— Мне нечего сказать, — повторил Чарл, потом голова его неожиданно вздернулась, и он с отчаянием взглянул на Вершителя. — Я умею читать, Вершитель. И ясно увидел в Книге слова, противоречащие друг другу. Я указывал на эти противоречия. Это неоспоримые факты, и они существуют на страницах Книги. Я никого не обманывал, не сказал и слова неправды, не призывал к отказу от Книги. Я только указывал на противоречия, вот и все.
— Сет-иглодел, можешь говорить.
Охранники с благодарностью освободили рот Сета: тот умудрился укусить каждого, кто зажимал его пасть. Сет немедленно принялся кричать.
— Я не имею ни малейшего отношения к этим проходимцам! Я — жертва слухов и завистливых соседей, которые завидуют моему искусству. Я продавал иглы этому Прядильщику, верно! Ну и что? Все обвинения против меня — ложь! Ложь!
Хонат яростно вскочил, потом опустился на место, подавив рвущиеся наружу слова. Какое это теперь имеет значение? Почему он должен свидетельствовать против юноши? Остальным это не поможет, и если Сет хочет ложью выбраться из грозящего Ада, так пусть получит шанс.
Вершитель посмотрел на Сета с тем же выражением гневного недоверия, с каким недавно смотрел на Хоната.
— А кто вырезал еретические слова на дереве возле дома Хоси-законодателя? — поинтересовался он. — Там поработали острые иглы, и есть свидетели, говорящие, что твои руки помогали этим иглам.
— Новая ложь!
— Иглы, найденные в твоем доме, подходят под борозды этих надписей, Сет.
— Это не мои… мне их подбросили. Требую освободить меня!
— Тебя освободят, — холодно пообещал Вершитель, и не было сомнений в том, что он имел в виду. Сет забился в истерике. Жесткая рука охранника немедленно закрыла его рот.
— Матилд-разведчица, мы слушаем твое обращение к суду.
Молодая женщина медленно поднялась. Мех на ее боку уже почти высох, но она все еще дрожала.
— Вершитель, — начала она. — Я видела то, что показывал мне Чарл-чтец. Я сомневалась, но Хонат мне все объяснил. Я не вижу вреда в том, чему он учит. Его слова не сеют сомнения, а наоборот, снимают их. Я не вижу в том ничего дурного и не могу понять, в чем состоит преступление.
Хонат с изумлением и восхищением посмотрел на нее. Вершитель тяжело сказал:
— Мне очень жаль, но незнание законов Книги не освобождает тебя от ответственности. Но мы будем милосердны ко всем вам. Отрекитесь от своей ереси, подтвердите свою веру в Книгу, в то, что она истинна от первой и до последней страницы, и мы всего лишь изгоним вас из племени.
— Отрекаюсь! — завопил Сет. — Я эту ересь никогда не разделял. Это ложь! Я верю в Книгу! Только в Книгу, в каждое ее слово!
— А ты, Иглодел, — с отвращением сказал Вершитель, — лгал до сих пор, следовательно, лжешь и теперь. На тебя наша милость не простирается.
— Проклятая гнилая гусеница! Чтоб тебя… умг…
— Прядильщик, твой ответ?
— НЕТ! — с каменной твердостью ответил Хонат. — Я говорю правду. Правду нельзя заменить на ложь.
Вершитель посмотрел на остальных преступников.
— Подумайте как следует над своими ответами. Разделять ересь — значит, разделять и наказание. Оно не будет сокращено только потому, что это не вы ее придумали.
Последовала долгая пауза.
Хонат с трудом сглотнул. Храбрость и вера почему-то делали его беспомощным и испуганным. Он понял, что эти трое не проронят ни слова, и они сохранили бы молчание, даже не видя, как поступили с Сетом. Хонат сомневался, что смог бы на их месте поступить так же.
— Тогда мы объявляем приговор, — после недолгого раздумья сказал Вершитель. — Вы все приговариваетесь к тысяче дней в Аду.
