знойныйОпускается синяя мгла.2Знойный день догорает бесследно,Сумрак ночи ползет сквозь кусты;И осел удивляется, бедный:«Что, хозяин, раздумался ты?»Или разум от зноя мутится,Замечтался ли в сумраке я?Только всє неотступнее снитсяЖизнь другая – моя, не моя… И чего в этой хижине теснойЯ, бедняк обездоленный, жду,Повторяя напев неизвестный,В соловьином звенящий саду? Не доносятся жизни проклятьяВ этот сад, обнесенный стеной,В синем сумраке белое платьеЗа решоткой мелькает резной.Каждый вечер в закатном туманеПрохожу мимо этих ворот,И она меня, легкая, манитИ круженьем, и пеньем зовет.И в призывном круженье и пеньеЯ забытое что-то ловлю,И любить начинаю томленье,Недоступность ограды люблю.3Отдыхает осел утомленный,Брошен лом на песке под скалой,А хозяин блуждает влюбленныйЗа ночною, за знойною мглой.И знакомый, пустой, каменистый,Но сегодня – таинственный путьВновь приводит к ограде тенистой,Убегающей в синюю муть.И томление всє безысходней,И идут за часами часы,И колючие розы сегодняОпустились под тягой росы.Наказанье ли ждет, иль награда,Если я уклонюсь от пути?Как бы в дверь соловьиного садаПостучаться, и можно ль войти?А уж прошлое кажется странным,И руке не вернуться к труду:Сердце знает, что гостем желаннымБуду я в соловьином саду…4Правду сердце мое говорило,И ограда была не страшна.Не стучал я – сама отворилаНеприступные двери она.Вдоль прохладной дороги, меж лилий,Однозвучно запели ручьи,Сладкой песнью меня оглушили,Взяли душу мою соловьи.Чуждый край незнакомого счастьяМне открыли объятия те,И звенели, спадая, запястьяГромче, чем в моей нищей мечте.Опьяненный вином золотистым,Золотым опаленный огнем,Я забыл о пути каменистом,О товарище бедном моем.5Пусть укрыла от дольнего горяУтонувшая в розах стена, –Заглушить рокотание моряСоловьиная песнь не вольна!И вступившая в пенье тревогаРокот волн до меня донесла… Вдруг – виденье: большая дорогаИ усталая поступь осла…И во мгле благовонной и знойнойОбвиваясь горячей рукой,Повторяет она беспокойно:«Что с тобою, возлюбленный мой?»Но, вперяясь во мглу сиротливо,Надышаться блаженством спеша,Отдаленного шума приливаУж не может не слышать душа.6Я проснулся на мглистом рассветеНеизвестно которого дня.Спит она, улыбаясь, как дети, –Ей пригрезился сон про меня.Как под утренним сумраком чарымЛик, прозрачный от страсти, красив!…По далеким и мерным ударамЯ узнал, что подходит прилив.Я окно распахнул голубое,И почудилось, будто возникЗа далеким рычаньем прибояПризывающий жалобный крик.Крик осла был протяжен и долог,Проникал в мою душу, как стон,И тихонько задернул я полог,Чтоб продлить очарованный сон.И, спускаясь по камням ограды,Я нарушил цветов забытье.Их шипы, точно руки из сада,Уцепились за платье мое.7Путь знакомый и прежде недлинныйВ это утро кремнист и тяжел.Я вступаю на берег пустынный,Где остался мой дом и осел.Или я заблудился в тумане?Или кто-нибудь шутит со мной?Нет, я помню камней очертанье,Тощий куст и скалу над водой… Где же дом? – И скользящей ногоюСпоткаюсь о брошенный лом,Тяжкий, ржавый, под черной скалоюЗатянувшийся мокрым песком… Размахнувшись движеньем знакомым(Или всє еще это во сне?),Я ударил заржавленным ломомПо слоистому камню на дне… И оттуда, где серые спрутыПокачнулись в лазурной щели,Закарабкался краб всполохнутыйИ присел на песчаной мели.Я подвинулся, – он приподнялся,Широко разевая клешни,Но сейчас же с другим повстречался,Подрались и пропали они… А с тропинки, протоптанной мною,Там, где хижина прежде была,Стал спускаться рабочий с киркою,Погоняя чужого осла. 6 января 1914 – 14 октября 1915
Панмонголизм! Хоть имя дико,
Но мне ласкает слух оно.
Владимир СоловьевМильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.Попробуйте, сразитесь с нами!Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,С раскосыми и жадными очами!Для вас – века, для нас – единый час.Мы, как послушные холопы,Держали щит меж двух враждебных расМонголов и Европы! Века, века ваш старый горн ковалИ заглушал грома лавины,И дикой сказкой был для вас провалИ Лиссабона, и Мессины!Вы сотни лет глядели на Восток,Копя и плавя наши перлы,И вы, глумясь, считали только срок,Когда наставить пушек жерла!Вот – срок настал. Крылами бьет беда,И каждый день обиды множит,И день придет – не будет и следаОт ваших Пестумов, быть может!О старый мир! Пока ты не погиб,Пока томишься мукой сладкой,Остановись, премудрый, как Эдип,Пред Сфинксом с древнею загадкой! Россия – Сфинкс! Ликуя и скорбя,И обливаясь черной кровью,Она глядит, глядит, глядит в тебяИ с ненавистью, и с любовью!..Да, так любить, как любит наша кровь,Никто из вас давно не любит!Забыли вы, что в мире есть любовь,Которая и жжет, и губит! Мы любим всё – и жар холодных числ,И дар божественных видений,Нам внятно всё – и острый галльский смысл,И сумрачный германский гений… Мы помним всё – парижских улиц ад,И венецьянские прохлады,Лимонных рощ далекий аромат,И Кельна дымные громады… Мы любим плоть – и вкус ее, и цвет,И душный, смертный плоти запах… Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелетВ тяжелых, нежных наших лапах? Привыкли мы, хватая под уздцыИграющих коней ретивых,Ломать коням тяжелые крестцыИ усмирять рабынь строптивых… Придите к нам! От ужасов войныПридите в мирные объятья! Пока не поздно – старый меч в ножны,Товарищи! Мы станем – братья! А если нет – нам нечего терять,И нам доступно вероломство! Века, века – вас будет проклинатьБольное позднее потомство! Мы широко по дебрям и лесамПеред Европою пригожейРасступимся! Мы обернемся к вамСвоею азиатской рожей! Идите все, идите на Урал!Мы очищаем место боюСтальных машин, где дышит интеграл,С монгольской дикою ордою!Но сами мы – отныне вам не щит,Отныне в бой не вступим сами,Мы поглядим, как смертный бой кипит,Своими узкими глазами.Не сдвинемся, когда свирепый
