уловить суть происходящего.

Меж тем галион, заметив угрозу, развернулся бортом, чтобы встретить нападающих бортовым залпом. Капитан «Дельфина» тотчас произвел маневр, дабы вновь оказаться за кормой галиона, где ему угрожало лишь кормовое орудие. Конечно, маневр отнял некоторое время: судну пришлось сделать полукруг, чтобы встать по ветру, но флибустьерские корабли были очень подвижны, а их парусное вооружение позволяло круто идти бейдевинд[4].

Забившие палубу люди прекрасно понимали мельчайшие детали маневра. Теперь, когда добыча была видна отчетливо, их снедало нетерпение. Все надежды были связаны с будущей поживой, ни у кого за душой не было и мелкой монеты: все награбленное в предыдущих экспедициях было спущено в буйном загуле на берегу, пропито и проиграно.

Все знали, что должно произойти. Дистанция между кораблями уменьшится, потом сократится до минимума, будут брошены «кошки», вражеский борт подтянут абордажными крючьями, и яростный вал атакующих неудержимо накатится на галион.

Конечно, можно было биться об заклад, что прежде громыхнет кормовое орудие «испанца» и картечь найдет своих жертв в толпе на палубе «Дельфина». Флибустьеры прекрасно понимали это, но перспектива ранения заботила их не больше, чем погода: дождь иль солнце, им было все едино. Смерть стояла за спиной каждого джентльмена удачи, и они сжились с ней. Куда больше их сознание занимали вожделенные картины кутежа, ожидавшего их на Тортуге в самое ближайшее время, часа через два от силы, если только они останутся в живых, а трюмы и каюты галиона не окажутся пусты. Впрочем, вероятность последнего они отметали. Райские кущи в мечтаниях этих людей были наполнены тоннами пищи, которые предстояло поглотить, бездонными бочками спиртного и доступной живой плотью портовых женщин.

Среди этих искателей приключений были выходцы из многих стран, представители двух религий, католической и протестантской, а также несколько метисов с большей или меньшей примесью турецкой крови. Накануне отплытия многие из католиков исповедались и причастились. А перед тем как выбрать якорь, все они – католики, протестанты и прочие, собравшись на палубе и повернувшись лицом к корме, выслушали молитву, вознесенную Мигелем Баском, и дружно, как один, откликнулись на нее громогласным «Аминь!».

Мигель Баск со товарищи просил у Бога «ниспослать победу в самой справедливейшей из войн и вознаградить деньгами от щедрот своих». Один лишь Бог смог бы уловить частицу человечности под зверской личиной этих субъектов. Хотя, возможно, их грубые молитвы, подчас граничившие со святотатством, коробили Всевышнего меньше, чем те, в которых нынешние благочестивые прихожане более благозвучными речами просят его о том же самом.

Испанский галион назывался «Сан-Яго», он надеялся укрыться от разбойников в кубинском порту. На борту ежеутренне служили мессу – в тот день особенно торжественно, поскольку день был воскресный. Алтарь был установлен на юте, двое юнг прислуживали священнику. Густая толпа до отказа заполнила палубу.

На носу верхней палубы, в противоположном конце от алтаря, особняком держалась пестрая группа, состоявшая в основном из матросов и посаженных на борт солдат. На средней палубе, много ниже, ехали пассажиры попроще, тут можно было встретить и чиновников в темном платье, и низших офицерских чинов, и колонистов, и торговцев, и матерей семейств с чадами, а также девиц с нарумяненными щеками и густо напудренными волосами; среди них попадались хорошенькие и элегантно одетые, что не мешало, однако, проказникам щипать их в толчее, ибо частенько то одной, то другой приходилось оборачиваться и гневно шлепать приставалу по рукам. Одернув платье, они надменно оглядывали присутствующих, презрительно поджимая губки, но ни одна не смела и помыслить о том, чтобы подняться по двум трапам на ют и присоединиться к другой толпе. Там тоже теснились – но среди своих, отделенные толстым палубным настилом от черни, – благородные сеньоры и богато разодетые офицеры. На мужчинах были подбитые шелком камзолы, мягкие сапоги со шпорами, шляпы с плюмажами и султанами, на дамах – дивные наряды, мантильи и драгоценные украшения, а манеры их свидетельствовали об истинно высокородном происхождении. Вся знать, забившая «Сан-Яго» от носа до алтаря, была выряжена точно так же, как если бы мессу служили в Мадриде или Севилье: мысль одеваться сообразно с тропическим климатом не приходила в голову никому.

Однако, присмотревшись внимательнее к уборам и нарядам великосветской публики, вы бы наверняка заметили прикрытые мишурой, а то и нет, пятна самого разнообразного свойства: от жира и вина, соуса и смолы. Что касается шелковых платьев, накидок и плащей, то они были измяты так, словно владельцы не снимали их на ночь, – что, впрочем, соответствовало истине. Тем не менее пятна и складки нисколько не смущали благородных особ, глядевших окрест себя с обычным высокомерием и чванным самодовольством. Заботило их лишь то, где кто стоит; некоторые норовили приблизиться к алтарю настолько, что почти касались Тела Христова. На борту галиона теснота превосходила все мыслимые пределы, но и тут каждый из сеньоров умудрялся следить за тем, чтобы полагающееся его титулу и званию место не было узурпировано.

И все же, несмотря на надменные взоры и горделивые позы, на палубе «Сан-Яго» нельзя было не почувствовать тревогу. На лица благородных идальго и прекрасных дам набегала тень, когда их взгляд перебегал с алтаря и молящегося священника на море, где все четче вырисовывался черный корпус с высоким серым парусом; с каждым часом он приближался неотвратимо, как грозное знамение. На всем пространстве Карибского моря вот уже около века всякий корабль, шедший не под испанским флагом, считался пиратским, а значит, был вне закона. К несчастью, подлинными владыками здешних морей были именно они. Вот и на мачте черного судна, преследовавшего галион, не было поднято никакого флага. Зловещий знак!

Капитан «Сан-Яго» надеялся поспеть в порт Сантьяго до того, как его настигнут. Уже дважды он менял курс, поворачиваясь к преследователю то одним, то другим бортом, дабы тот как следует рассмотрел торчащие из бортов жерла орудий. Однако неизвестный тотчас же повторял маневр и вновь заходил галиону в корму. Легкое судно скользило по ветру, словно толкаемое невидимой рукой. А галион, несмотря на три свои мачты и десять парусов, тяжело утюжил воду.

В 1892 году в ознаменование четырехсотлетней годовщины открытия Америки испанское правительство решило построить корабль, максимально похожий на Колумбову «Санта-Марию». Эта копия каравеллы прошла через Атлантический океан точно по маршруту, записанному в судовом журнале первооткрывателя, затратив, как и он, на дорогу ровно тридцать шесть дней от Лас-Пальмаса на острове Гран-Канария до Сан-Сальвадора на Багамах. Капитан второго ранга Виктор Конкас, командовавший судном, сказал, что корабль очень хороший, мореходный и способен совершать дальние плавания даже в плохих погодных условиях.

Галионы, пришедшие на смену каравеллам Колумбовой эпохи, были крупнее, имели водоизмещение в шестьсот – восемьсот тонн, три их мачты несли шесть, восемь или десять парусов, но они были гораздо менее ходкими в сравнении с каравеллами. С первых лет XVI века флотилии галионов стали медленно переползать через Атлантику, везя в трюмах сокровища Нового Света, без которых Испания уже не могла существовать. Галионы были одновременно грузовыми и боевыми судами – в те времена подобных различий никто не делал.

В Антильском море[5] галионам дозволялось плавать в

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату