начале его карьеры известно мало), Очиали вскоре уже командует кораблем. Драгут замечает его и берет под свое начало.
Затем Драгут, направляющийся из Алжира на Мальту, поручает Очиали командование частью галер. Тот проявляет храбрость во время сражений и остается в живых. Несколько позже Гассан, сын Барбароссы, также алжирский беглейбей (он не имеет ничего общего с евнухом Гассаном, одержавшим победу над испанцами в 1541 году), охладевает к мореплаванию. Кого назначает на его место султан? Очиали.
Очиали чувствует себя на море столь же уверенно, как и Барбаросса, и не знает страха. Как-то в июле 1570 года, встретив четыре большие мальтийские галеры, он вступает в бой и захватывает три из них. Командира четвертой галеры, которой удалось вернуться на Мальту, приговорили к смерти: его удавили в келье, тело зашили в мешок и выбросили в море. Ла Валетт уже два года как умер (основав великолепный город, носящий его имя), но орден не желал терять своего боевого духа.
Крупнейшим подвигом бывшего семинариста Очиали был захват Кипра. В 1570 году остров принадлежал Венеции, а основным занятием островитян было пиратство. Несмотря на мусульманское господство на Средиземном море, киприоты, пираты-христиане, с успехом занимались своим промыслом, нападая с равным безразличием на сирийские прибрежные деревни и турецкие или христианские торговые суда. Кипр, как и Мальта, занимает ключевое стратегическое положение в Средиземноморье. Вначале Очиали осадил столицу острова Никозию, и она пала через сорок четыре дня. К июлю 1571 года в его руках оказался уже весь остров.
Но эта победа обернулась для турок катастрофой: из-за нее османскому могуществу на Средиземном море был нанесен сокрушительный удар.
Чаша христианского возмущения переполнилась уже во время Великой осады Мальты. Папа Пий V призвал к священной войне против мусульман. Король Испании, Генуя, Неаполь и Мальтийский орден решили объединить свои усилия. Французский король Карл IX, внук Франциска I и союзник турок, никак не мог разделаться с внутренними неурядицами. Оставалась Венеция с ее самым могучим флотом на Средиземном море. Все капитаны венецианских галер, принимая командование, давали обязательство в любом случае вступать в бой с галерами мусульман, если только число вражеских судов не будет превышать двадцати пяти. Но мусульманские галеры их не трогали. Со времени Превезской битвы главный принцип политики дожей гласил: «Наша торговля превыше всего», и между Венецией и Константинополем существовал негласный договор, своего рода
16 сентября объединенный флот снялся с якоря и вышел из Мессины на восток. За «Реалом» дона Хуана (шестьдесят гребцов), жемчужиной кораблестроения, над украшением которой работали крупнейшие художники того времени, вытянулись три бесконечные колонны судов.
Мусульмане знали, что христиане готовят нападение. Очиали со своими судами отплыл из Алжира и в бухте Лепанто, перед входом в залив Патраикос присоединился к флоту турецкого адмирала Али-паши. Мусульманский флот насчитывал 250 галер.
Битва началась утром 7 октября. На грот-мачте «Реала» развевался пурпурно-золотой флаг с изображением распятого Христа. На белом флаге Али-паши сияли начертанные золотом суры корана.
Мусульмане, используя попутный ветер, на всех парусах двинулись навстречу христианскому флоту, еще не успевшему занять боевой порядок – фронтом к противнику. К счастью для христиан, ветер стих и мусульманам пришлось перейти на весла. Резкое замедление хода вражеских судов позволило дону Хуану расположить свои галеры в должном порядке.
Я уже говорил, что баталии галер больше напоминали бойню. Первые же ядра, выпущенные с близкого расстояния, пропахали кровавые борозды среди несчастных полуголых гребцов. Галеры продолжали продвигаться в тесном строю, несмотря на огромные потери от картечи, выстреливаемой почти в упор. Затем начались абордажные схватки.
Сражение развернулось вблизи побережья, и левое крыло христиан почти упиралось в берег. Оно первым встретило удар. Испанцы и генуэзцы состязались в жестокости с янычарами. «Реал» сошелся со столь же великолепной галерой Али-паши. Сквозь треск мушкетов и аркебуз доносился барабанный бой и рев труб. Пощады никто не ждал. Али-паша покончил с собой, когда понял, что ему не миновать плена. Христианский солдат принес его голову дону Хуану, и тот выбросил ее в море. Несмотря на численное превосходство, ряды мусульман дрогнули. Очиали, видя, что битва проиграна, бежал.
Итоги кровопролитной битвы при Лепанто таковы. Турки потеряли тридцать тысяч человек. Христиане увели на буксире десятки мусульманских галер. Часть галер выбросилась на берег, другим удалось уйти. Двенадцать тысяч христианских пленников, прикованных к скамьям гребцов на мусульманских галерах, обрели свободу, о которой и не мечтали.
Очиали удалось захватить на адмиральской галере знамя Мальтийского ордена. Трофей выставили в храме святой Софии, но он не мог стереть воспоминания об ужасном поражении.
Очиали умер в 1580 году. С ним угасла раса беев-пиратов, властвовавших над целыми магрибскими провинциями. Разгром мусульман при Лепанто окончательно разорвал связи между османским флотом и магрибскими пиратами, и те вернулись к обычному пиратству. Султан ведет с Испанией переговоры о перемирии (1580 год), и его галеры не выходят из порта; беи (или деи), которых он назначает в Магрибе, пользуются лишь номинальной властью и не могут бороться с объединениями независимых пиратов, взявших в свои руки бразды правления там, где ранее властвовали великие вассалы султана – Хайр-эд-Дин по прозвищу Барбаросса, Драгут, Очиали. Начинается новая эра. Основные события разворачиваются на западе Средиземного моря.
НЕВЕДОМЫЙ АЛЖИР
Как-то весенним утром 1606 года по извилистой улочке Алжира, ведущей в порт, шел человек среднего роста, одетый как турок. Светлая кожа и черты лица выдавали в нем уроженца Северной Европы. В то время еще не существовало ни современного города, построенного французами, ни испанского пригорода Баб-эль-Уэд. Этот арабский город с белыми кубиками домов и извилистыми улочками, со слепыми фасадами и редкими крохотными зарешеченными окошечками назывался Касба.
Лицо интересующего нас человека не привлекало ничьего внимания и по причине царящего оживления, и по причине того, что в Алжире встречались люди любых национальностей. Слышались крики, восклицания, разговоры на арабском, берберском, еврейском, мозабитском, турецком, а также на французском и прочих европейских языках.
Симон де Дансер (человек, за которым мы следуем) быстро шел по лабиринту улочек, никуда не
