распорото рифом судно «Катараки» из Ливерпуля. На его борту находилось более четырехсот колонистов. Спаслось только девять человек. Австралийская «Порт-Филипп газетт» комментировала гибель судна в следующих словах: «Может ли страна равнодушно смотреть, как подкрепление из новых колонистов гибнет буквально под носом у нас и край по-прежнему задыхается от нехватки рабочих рук?» Но здесь речь идет о свободных людях, а не о каторжниках.
Окрестности острова Кинг издавна приобрели славу опасных вод: кораблекрушения там происходили в течение всего XIX века, а особенно в первые пятьдесят лет, пока не были разведаны глубины. Через десять лет после «Катараки» в тех же местах погибла «Нева», шедшая из Корка в Сидней. На борту судна находилось двести сорок человек, в том числе сто пятьдесят женщин, отправленных в ссылку вместе с детьми. Все они погибли, поскольку были заперты в трюме. Спаслось всего пятнадцать человек из команды.
Драма «Невы» обращает наше внимание на любопытный факт – в эпоху, когда ссылка каторжников в Австралию почти прекратилась (но она продолжалась на Тасманию), австралийцы по-прежнему принимали ссыльных женщин. В истории всех колоний женщина всегда была ценным и редким товаром. Множество судов везли в Австралию и Тасманию только женщин.
Официальные английские архивы, относящиеся к этим плаваниям, претерпели в викторианскую эпоху основательную чистку, но газеты и рассказы сохранились. В правилах указывалось, что женщин «следует запирать» на ночь. Но для офицеров, державших ключи от дортуаров, искушение было слишком велико, тем более что после долгого пребывания в тюрьме женщины сами стремились вступить в связь с мужчинами. Если не считать полного отсутствия морали, все остальное на борту проходило нормально. После такого плавания женщины нередко прибывали в порт назначения беременными. И конечно, в этих условиях свирепствовали венерические болезни.
Трудности иного рода возникали на судах, которые везли свободных эмигрантов. Их набирали в Англии специальные агентства, которые публиковали в газетах завлекательные объявления: «1 мая из Грейвсенда в Хобарт на Земле Ван Демена уйдет прекрасное судно водоизмещением 500 тонн с опытным хирургом на борту для обеспечения удобств и лечения эмигрантов во время плавания. Девушки и вдовы с отменной репутацией в возрасте от пятнадцати до тридцати лет, которые желают улучшить свою жизнь и отправиться в эту прекрасную процветающую колонию, где женщин не хватает и, следовательно, требуется множество высокооплачиваемых служанок и прочей женской прислуги, могут получить право на проезд, заплатив всего пять фунтов. Те, кому не под силу собрать указанную сумму, могут взять билеты и оплатить их в колонии в разумные сроки после прибытия, когда заинтересованные лица соберут необходимые средства или получат правительственную помощь... Женщинам будет оказана помощь в момент приезда в Хобарт, им представят список различных мест и укажут размер жалованья, чтобы они могли сделать выбор по своему желанию... Необходимо, чтобы просьба о поступлении на службу сопровождалась сертификатом о достойном моральном поведении».
В конце объявления подчеркивалось, что в Хобарте создан «Дамский комитет для помощи прибывающим женщинам».
По этим объявлениям на суда являлись не только девушки и вдовы с безупречной репутацией, но и девушки и женщины сомнительного поведения, служанки таверн, несчастные работницы, подрабатывающие проституцией, статистки театров, скрывающиеся от полиции воровки. Все они мечтали об иной жизни. Садились на эти суда и профессиональные проститутки, которые вовсе не стремились к радикальной перемене жизни и думали лишь о том, как с выгодой использовать свои таланты в стране, где женщины были редкостью. Контингент уезжавших женщин был весьма разнородным.
Некоторые пассажирки уступали настояниям офицеров и команды без какого-либо сопротивления, другие возмущались: «Я женщина честная!» Но офицеры располагали возможностями давления в форме «официальной рекомендации», которую они могли дать той или иной пассажирке для поступления на службу или выхода замуж. Тех, кто не соглашался, просто-напросто насиловали. Не каждая женщина, которой удалось защитить свою добродетель, получала достойное вознаграждение в конце путешествия. Прочтите отчет тасманской газеты о прибытии транспорта «Стратфилдсей» в августе 1834 года:
«Рано утром в субботу по городу разнеслась весть, что в полдень начинается высадка свободных женщин. Прошло несколько часов, пока женщины заполнили все лодки и их отбуксировали на Новый мол. К этому моменту толпа мужчин, ожидающих высадки женщин, выросла до двух тысяч человек. Как только первая шлюпка пристала к берегу, люди бросились к ней, а полудюжине полицейских едва удалось освободить проход для женщин. Последовали отвратительные сцены. К женщинам в резкой форме обращались с самыми грубыми предложениями, а некоторые наиболее разнузданные негодяи допускали большие вольности, хватая женщин и выкрикивая непотребные слова. Все девушки плакали. Но их слезы вызывали у негодяев только взрывы хохота. Когда женщин привели в Бельвю и разместили в приготовленном для них доме, толпа окружила его. Волнения продолжались всю ночь. Беспорядки едва удалось пресечь».
По словам репортера, волнения продолжались двое суток, и он заканчивает статью следующими словами: «Из рук вон плохая организация дела могла привести к неисчислимым несчастьям и бедствиям. Мы надеемся, что в случае прибытия нового пополнения нашего населения будут приняты строгие меры предосторожности и сцены вроде тех, которые мы описали, не смогут опозорить нашу колонию».
Импорт женщин для заселения, колоний осуществлялся не только в Австралию и Тасманию; история изобилует многочисленными свидетельствами подобной практики. Но нигде не было столь гнусных сцен, как та, что описана выше. Меня потрясло, как флибустьеры принимали женщин, направленных администрацией в 1667-1668 годах на остров Тортуга. Моральные качества этих женщин вряд ли были выше, чем у несчастных, подвергшихся оскорблениям в Хобарте. «Береговые братья» святостью не отличались. Однако в таких обстоятельствах они вели себя пристойно и приняли первое судно даже с некоторой робостью, как слишком дорогой подарок. Они покупали женщин с торгов и женились на них. Подавляющее большинство последних стало образцовыми супругами.
И в Хобарте все завершилось как нельзя лучше: все женщины вышли замуж и все родили детей. И зачем было осыпать их оскорблениями? Неподконтрольный комплекс пуританской неполноценности? Грубость бывших каторжников? Флибустьеры по сравнению с ними выглядели джентльменами.
Последнее исправительное заведение Тасмании, Порт-Артур, закрылось в 1877 году. Туда сажали самых отпетых – пойманных и наказанных беглецов и ссыльных, отказавшихся быть рабами у колонистов (среди последних было уже много и бывших каторжников). Порт-Артур открыли в 1830 году, незадолго до ликвидации первого исправительного заведения – Порт-Маккуори (1833 год). Среди ссыльных, от которых избавлялась Англия, оба заведения заслуженно пользовались мрачной славой.
То были подлинные концентрационные лагеря, если не лагеря смерти. О повседневной жизни в Порт- Маккуори ходили легенды. За любой проступок полагалась казнь через повешение. Людей почти не кормили, и там отмечались случаи людоедства. В Порт-Артуре заключенные были полностью отрезаны от мира, то есть от прочей части Тасмании, узкой полоской земли, где водились дикие собаки. Власти оставили эту территорию одичавшим животным – ни одна лошадь, ни одно вьючное животное никогда не ступало в эту зону. Скованные единой цепью каторжники выполняли тяжелые работы до тех пор, пока не валились с ног в полном изнеможении. За малейшую провинность полагался кнут. В Порт-Маккуори каторжники совершали
