весом, то плавучестью в зависимости от того, находится ли он с подветренной или с наветренной стороны.
Воды Тихого океана бороздят пироги самой разной величины: маленькие и очень легкие, для плавания в лагунах атоллов или близ берега, они обычно без паруса, с одним гребком; пироги чуть побольше, для морского лова рыбы; и наконец, пироги дальнего плавания, для связи между островами архипелага или разными архипелагами. Все они выдалбливаются из цельного дерева, так что и самые большие пироги, на которых люди отваживаются уходить в грозные просторы океана, редко превышают десять или двенадцать метров в длину.
Вот на таких пирогах и отплыли в конце зимы 1521 года жители Гуама к другим островам архипелага, чтобы обменять там свои товары. Эти торговые поездки начались ранее десятого века и продолжались до конца девятнадцатого.
По традиции к моменту отплытия на берегу собирались женщины, чтобы попричитать и поплакать. Табу[3] строго-настрого запрещало им лить слезы в то время, когда суда будут в открытом море. И пока экспедиция не вернется, им полагалось соблюдать и другие табу: не гулять в одиночку за пределами деревни, не принимать у себя мужчин и т. д. – все это обязывало их хранить верность. Те, кто нарушал табу, знали, что весть об этом непременно дойдет до мужа: в ту минуту лодка его необъяснимым образом вдруг замедлит свой ход.
Вел флотилию «мудрец», на самом же деле – просто опытный штурман, а мы уже знаем, какими искусными моряками были эти люди. Вдобавок они прибегали к магическим заклинаниям, когда хотели усилить или ослабить ветер, изменить его направление. Шли пироги не сомкнутым строем, а на определенном расстоянии друг от друга, в пределах видимости, так что вся флотилия занимала довольно большое пространство в океане.
Между островами некоторых архипелагов море имеет иногда незначительную глубину и сплошь усеяно рифами и подводными скалами, подступающими почти к самой поверхности, или прорезано сильными течениями. Однако опытность и острое зрение туземцев позволяют им обнаруживать эти опасные места.
В тот год, вернувшись из плавания, аргонавты Гуама после всех празднеств и увеселений, которыми отмечалось каждое их возвращение, несколько дней приводили в порядок пироги. Они еще не закончили своего дела, когда к острову на всех парусах примчались два туземца, ловившие рыбу довольно далеко от берега, и наперебой стали рассказывать, что на горизонте, с восточной стороны, появились три огромных корабля невиданной формы.
Ни один из обитателей острова ни разу в жизни не видел, чтобы прямо из открытого моря приплывали большие корабли. Никто из них вообще никогда не видел большого корабля. А у этих судов, о которых рассказывали теперь вернувшиеся впопыхах рыбаки, было по нескольку прямых высоких мачт и большие паруса.
Это были парусники Магеллана, переплывшие Атлантику и Тихий океан.
Европейцы открыли Тихий океан сухопутным путем. В 1512 году, примерно в середине сентября, Васко Нуньес де Бальбоа, губернатор испанской колонии Барьен, отправился от атлантического побережья и пересек узкий перешеек, соединяющий два американских континента. С ним было 192 человека в шлемах, кирасах, с копьями и алебардами, в окружении своры огромных собак. В конце этого трудного перехода от всей экспедиции в живых осталось только 28 человек. Выйдя к берегу неизвестного моря, Бальбоа шагнул прямо в воду и, когда вода дошла ему до груди, громким голосом произнес по-испански фразу, означавшую, что от имени испанского короля он вступает во владение новым морем. Эти беспредельные воды получили тогда название Южного моря, так как простирались к югу от перешейка, протянувшегося с востока на запад. Название это сохранилось надолго. Флибустьеры Вест-Индии называли Тихий океан Южным морем еще в конце XVIII века.
В 1516 году португальский дворянин Магеллан предстал перед королем Мануэлем I и предложил достичь богатых пряностями Молуккских островов с запада. До той поры португальцы плавали в Ост-Индию длинным путем вокруг мыса Доброй Надежды, открытого Васко да Гамой. Магеллан решил, что, если отыскать проход через новый материк, до Молуккских островов можно добраться с запада. Отвергнутый Мануэлем I, он уехал в Испанию и добился приема у Дон-Карлоса, будущего Карла V. Испанский король дает Магеллану свое согласие. 20 сентября 1519 года из порта Сан-Лукар-де-Баррамеда на реке Гвадалквивир отходит флотилия из пяти кораблей. Плавание через Атлантику оказалось необычайно долгим, так как корабли попали в полосу полного безветрия. Затем в поисках прохода им пришлось плыть вдоль американского побережья навстречу ледяным зимним бурям южного полушария. Магеллан раскрывает заговор, устроенный тремя капитанами его флотилии. Один из кораблей, «Сантьяго», идет ко дну, другой, «Сан-Антонио», возвращается в Испанию, остальные три проникают в длинный скалистый проход, который носит теперь название Магелланова пролива, и наконец выходят к открытому морскому простору.
Если проследить по карте путь Магеллана через Тихий океан – на север, на северо-запад, еще немного к северу, затем прямо на запад, – создается впечатление, что путь этот проложен мореплавателем, стремившимся обойти все острова, разбросанные в океане. Случайность, но не та, которая приходит на выручку.
Первое плавание Колумба через Атлантический океан длилось тридцать три дня. Запасы продовольствия на его кораблях были рассчитаны на год. Когда Магеллан вышел в воды Тихого океана, со времени его отплытия из Испании минул целый год, паруса и снасти на кораблях поистрепались, и, несмотря на то что во время зимовки все было строго ограничено, от взятых с собой продуктов уже почти ничего не оставалось.
Ровный ветер подгонял каравеллы, пустившиеся через неизвестный океан. В распоряжении Магеллана были те же самые навигационные приборы, что и у Колумба, то есть астролябия, компас, лаг, песочные часы и часы, приобретенные у часового мастера в Кадисе. Из-за неточности этих инструментов определение долготы было для него таким же ненадежным делом, как и для Колумба.
В первые дни плавания через Тихий океан дул хороший попутный ветер. Ночью «Консепсьон» и «Виктория» ориентировались на огни, зажигаемые на корме «Тринидада», корабля Магеллана. Севернее тридцать четвертой параллели ветер немного ослабел. Ночи стояли великолепные. Вот тогда Магеллан и выбрал для Южного моря название, которое за ним и останется в дальнейшем: El Mare Pacifico, Тихое море.
Дальше к северу ветер все слабел, зной усиливался. Корабли еле двигались по ослепительно сверкавшей поверхности моря под раскаленными от зноя небесами. Прошло уже больше месяца с тех пор, как скрылась из виду южная оконечность Америки.
Съедены последние остатки соленой рыбы и пингвиньего мяса, приходится довольствоваться одними сухарями. «Это уже не хлебные сухари, – писал Пигафетта, летописец экспедиции, – а смесь пыли и мышиной мочи. Вода протухла, пить ее почти невозможно». К сухарям стали примешивать древесные опилки, порцию воды уменьшили до стакана в день на человека. Над морем, спасаясь от акул, то и дело мелькали стайки летучих рыб. Порой они шлепались на палубу, и тогда люди хватали их и ели прямо
